Итак, тяглые общины получили самоуправление и своё представительство в столице. Бояре, как сословие наиболее знатных и богатых господ, исчезли. А дворяне? Это сословие усилилось больше всех. Да, Пётр усилил, даже можно сказать, ужесточил их служебную повинность, но и присвоил дворянству значение почётного благородного достоинства, дав ему общее наименование шляхетства[22]; наделил аристократическими титулами и даровал ему гербы. Одновременно, желая увеличить кадровый запас, он установил выслугу по службе, открыл свободный доступ в шляхетское сословие разночинцам. Наконец, допустил смешение служилого и торгово-промышленного сословий, переход лиц из одного сословия в другое.
Неудачные походы князя В. В. Голицына послужили Петру полезным примером. Он сменил внешнюю политику с южного на западное направление, озаботившись прежде всего выходом к Балтике. Два его похода на юг, Азовский и Прутский, были вызваны, в первом случае, необходимостью закончить войну, начатую Голицыным, а во втором тем, что шведский король, сидя в Турции, подталкивал её к войне с Россией.
Он создал регулярную армию по западному образцу, а введя рекрутский набор, обогнал в этом даже и Европу. Офицерский корпус, как и прежде, комплектовался из дворян, но с 1714 года в офицеры производили только тех из них, кто послужил солдатом в гвардии. Вдобавок по новым правилам не дворянин тоже мог выслужиться в офицеры и получить дворянство.
Служба дворянина оставалась пожизненной; неспособных к военной службе переводили на гражданскую. Прежняя поместная система содержания служилых людей была отменена; раздача поместий прекратилась; денежное жалованье стало основным постоянным вознаграждением за службу. Отныне служащие получали земли или населённые имения не для обеспечения службы, а в виде особой награды за неё, и не в условное владение, а в собственность.
Общепризнано, что создание Петром большой постоянной армии — одно из важнейших событий нашей истории. А вдобавок армия стала необходимым элементом мощного социально-экономического рывка, обеспечившего России высокое геополитическое положение. К моменту смерти императора страна располагала войском в 210 тысяч регулярных и 110 тысяч вспомогательных солдат (казаков, иноземцев и т. д.), а также флотом с 24 тысячами моряков.
Население же тогда было у нас 12‒13 миллионов человек: получается, под ружьём находилось более 2,5 % населения, тогда как в богатой Европе нормой была численность армии в 1 % населения. Содержание таких вооружённых сил стоило очень дорого, а военные экспедиции постоянно поглощали 80‒85 % дохода России, а однажды (в 1705-м) обошлись в 96 %…
Некоторые западные историки[23] утверждают, что если на Западе общественный строй определяет правительственную и административную структуру, то в России, наоборот, само государство устанавливало социальную структуру. С этим можно согласиться. А получалось так по той причине, что выжить страна могла только при условии, что отдельная личность полностью подчиняла себя интересам государства. Для своего самосохранения перед лицом внешней опасности народ был вынужден ощетиниваться, общество расслаивалось: служилый обязан был нести ратную службу, тяглый — жертвовать ради нужд обороны всем своим достоянием.
А люди были, в общем и целом, такие же, как и сейчас. Точно так же процветали волокита и взяточничество (причём больше всего крали «наверху»), проявляли себя лень и пьянство. Вопросы, которыми мы озабочены сейчас: «как нам победить коррупцию?», или: «как нам победить бюрократизм?» — пусть и в других терминах, но стояли перед обществом! Требовались и кнут, и пряник, чтобы заставить служащих работать. Для реализации своих целей царь нуждался в исполнителях, а выбор был очень маленький. Кадры надо готовить, но на это нет времени. Своих офицерских и унтер-офицерских военных и военно-медицинских школ мало, а пошлёшь недорослей за границу — разбегутся; значит, с учениками надо посылать «дядек», чтоб следили там за ними, а где ж взять надёжных «дядек»?..
Бедная вдова заслуженного чиновника долго ходила в Сенат с прошением о пансионе за службу её мужа, но ей отказывали известной поговоркой: «Приди, матушка, завтра». Наконец, она прибегла к заступничеству шута Балакирева, и тот взялся ей помочь.
Нарядив её в чёрное платье и налепив на оное бумажные билетцы с надписью «приди завтра», в сем наряде поставил он её там, где должно было проходить государю. И вот приезжает Пётр, всходит на крыльцо, видит сию женщину, спрашивает: «Что это значит?» Балакирев отвечал: «Завтра узнаешь, Алексеевич!» — «Сей час хочу!» — вскричал Пётр. «Мало ли мы хотим, да не всё так делается, а ты взойди прежде в присутствие и спроси секретаря; коли он не скажет тебе „завтра“, как ты тотчас же узнаешь, что это значит».
Пётр, сметав сие дело, взошёл в Сенат и грозно спросил секретаря: «Об чём просит та женщина?» Тот побледнел и сознался, что она давно уже ходит, но что не было времени доложить Вашему Величеству. Пётр приказал, чтобы тотчас исполнили её просьбу, и долго после сего не было слышно «приди завтра».
Пётр одинаково пресекал уклонение и от службы, и от тягла. Дворян и простолюдинов подвергали телесным наказаниям, невзирая на лица: перед царём были все равны. Иерарха церкви и генерала за «воровство» или служебные упущения лупили кнутом так же нещадно, как последнего крепостного[24]. Дворянина, не получившего образования или скрывшего своих крепостных от переписчика, изгоняли из сословия. Дворянина на гражданской службе, показавшего себя за пятилетний испытательный срок негодным к канцелярской работе, отправляли в армию простым солдатом…
И все эти ужасные решения принимали и проводили в жизнь такие же чиновники, как и те, кого они наказывали! Нужно ли даже гадать, брали они взятки, или нет.
В поисках кадров проводились обязательные смотры дворян. В 1703 году было объявлено, что тех дворян, кто не явится на смотр в Москву, а также и воевод, «чинящих им поноровку», будут без пощады казнить смертью. Пугали впустую: русский человек смерти не боится, и «нетчики» (отказчики) всё равно на смотры не ездили. Казнить так никого и не казнили, стали брать штрафы. Наконец тех, кто не прибыл к последнему сроку, решили «бить батогами, сослать в Азов и отписать их деревни на государя». Это подействовало лучше, чем угрозы смертью.
Позже ещё не раз проводились смотры в Москве или в Петербурге. По итогам недорослей моложе десяти лет отпускались домой, с обязательством прибыть по первому призыву правительства; тех, кто от десяти до пятнадцати лет определили в школы или послали в заграничное учение; от пятнадцати и старше — зачислили в военную службу или приставили к гражданским делам.
Вообще в политике Петра сочетались две тенденции: во-первых, дисциплинировать население, усилив административное начало, и во-вторых, пробудить инициативу, допустив все сословия, в известной мере, к участию в самоуправлении.
Но и сам Пётр был склонен копировать западные образцы. Принципы обучения военному делу и строительству он перенимал у шведов, и даже государственные учреждения строил по шведскому образцу. Прусский дипломат, бургомистр Кёнигсберга, автор записок о России Фоккеродт Иоганн-Готтгильф писал:
«
В 1718‒1720 годах были созданы коллегии: Иностранных дел, Военная, Адмиралтейская (Морская); ещё три коллегии ведали промышленностью и торговлей, и три — финансами. Юстиц-коллегия отвечала за судебные органы. С 1721 года действовала Вотчинная коллегия, занимавшаяся дворянскими землями. Политическую полицию и сыск представлял Преображенский приказ (он к коллегиям не относился). В то же время сохранились и приказы, ведавшие «менее важными» государственными делами: медициной, строительством, ямским делом.
Интересно, что численность бюрократов к концу царствования Петра увеличилась незначительно из-за перераспределения должностных лиц между сферами управления и совершенствованием всей системы управления. Так, если в старой Боярской думе к концу столетия насчитывалось более ста членов, то в новом Сенате заседало девять человек. Присутствие коллегии состояло из десяти членов вместо двух-трёх в приказах, но зато всех органов стало вчетверо меньше. Но общая численность всё же выросла, за счёт доведения «вертикали власти» до провинций: при Петре на местах возникли новые губернские и провинциальные учреждения.