— Так, — говорю, — не пойдет. Это ты своей подружке расскажи. Ты где был вот такого-то числа?
— Тык… Пык… Не помню.
— Не парься. Я и так знаю, где ты был. И где был, и что делал, и подельников твоих — мы все знаем. Ты, Леша, приплыл. Третья судимость — будешь сидеть, причем сядешь ох как надолго! Понимаешь?
— Что тут можно не понять?
— Но в принципе, могу предложить вариант. Ты поможешь нам, мы поможем тебе.
— Что значит «поможешь»?
— Стучать я тебе не предлагаю. Стукачей у меня своих хватает. Но меня очень интересует Шульц. Я ловлю его давно и очень хочу посадить.
— Я знаю, что вы его ловите… Это все знают…
5
Рассказывает сотрудник одного из антиэкстремистских подразделений, просивший не называть его фамилии:
Сперва дело попало в Главное следственное управление. В основном там инкриминировались статьи типа «хулиганства». Но мы сумели убедить руководство, что никакое это не хулиганство, а типичная национальная рознь.
— А раз так, — решило руководство, — значит, заниматься «шульцами» будет только прокуратура.
И тут удача повернулась ко мне лицом. Следователь Следственного управления закрывать Шульца отказывался категорически. У него было мнение, что все это — просто подростковое баловство. А в прокуратуре и думать не стали. Ознакомились с материалами и за голову схватились: какое хулиганство! Ё-моё! Тут не только нацрознь — тут все признаки создания экстремистского сообщества. Срочно всех закрывать!
Это дело стало первым в стране, где обвинение было сформулировано по статье за организацию экстремистского сообщества. Внимание прессы и руководства там с самого начала было очень пристальное. Диму Шульца вызвали на допрос, предъявили обвинение и отправили в «Кресты». Вменили ему то ли пять, то ли шесть статей, да только все это мало чего стоило. Определяя дело в суд, мы понимали, что там его могут запросто оправдать.
Я знал о множестве эпизодов с его участием, но доказательств почти не было. Избиение танзанийцев — это было его рук дело. При этом эпизод висит в глухарях до сих пор. Знаю кто, знаю как и когда. Но доказать ничего не могу. Были еще несколько избиений и ножевых ранений. Ребята из «Шульц-88» действительно умудрялись совершать по акции в неделю. А доказательств не было, и потерпевших найти не удалось.
В результате сосредоточиться мы решили на единственном эпизоде: избиении армянина на «Пушкинской». Мы понимали, что это немного, но больше у нас ничего не было.
5. Ленинский федеральный суд Петербурга (январь-июнь 2004-го)
На стене дома напротив здания суда краской написано «Свободу Диме Боброву!». Надпись выглядит старой, потускневшей, стершейся. Дело закрыто и отправлено в архив. Сам Дима Бобров, больше известный как Шульц, осужден и отбыл в колонию-поселение. Да и кровь тех, кто был убит, пока шел его процесс, тоже давным-давно впиталась в асфальт.
1
Рассказывает оперативник 18-го («экстремистского») отдела УБОП:
Все было очень зыбко. В какую сторону пойдет дело, ясно не было до самого конца. Наше законодательство так устроено, что в принципе Шульца могли и оправдать. Мы вытаскивали все, что могли: «возбуждение национальной или расовой вражды», «организация экстремистского сообщества», «хулиганство», «призывы к насильственному изменению конституционного строя», «вовлечение в преступную деятельность несовершеннолетних». Получилось пять статей обвинения. И все равно никакой уверенности в исходе процесса у нас не было.
Леше Ваффену, давшему нам расклад по Шульцу, мы, как и обещали, стали помогать. Вписывались за него в прокуратуре и просили об условном наказании. Мы держали свое слово, а он свое. Ваффен был единственным, кто на суде не отказался от показаний. Хотя, как я думаю, дело тут не только в его принципиальности и не только в том, что Ваффену не хотелось ехать на этап. Просто с Шульцем у них получились личные разногласия.