«На другой день, увидя идущего Германна, Лизавета Ивановна встала из-за пяльцев, вышла в залу, отворила форточку и бросила письмо на улицу, надеясь на проворство молодого офицера».
Это уже Пушкин, «Пиковая дама», 1834 год.
Полагаю, все узнали ершовского «Конька-Горбунка», 1856 год.
«— Сейчас отворю тебе! — сказал Иван и пошел отворять Алёше».
Это уже Достоевский, «Братья Карамазовы», 1880 год.
Ну, и так далее.
А вот в ХХ веке с окнами и дверями стали обращаться по-другому. Даже такой мастер русского слова, как Булгаков, в своей «Дьяволиада», счёл возможным написать:
«Через три дня после описанного события дверь отдельной комнаты, где занимался товарищ Коротков, приоткрылась».
Вероятно, на порчу общественного вкуса с 1880 года оказала сильное литературно-музыкальное воздействие опера Чайковского «Евгений Онегин», где Татьяна произносит:
Но ведь сам Пушкин объяснил, что его героиня
Теперь же эта словесная ошибка приобрела массовый характер, и вот уже которое поколение русских и русскоязычных людей совершают её практически ежедневно. У нас даже Дни открытых дверей появились, в т. ч. и в Институте русского языка и литературы.
Между тем избежать путаницы просто, запомнив, что на Руси всё, что имеет петли — отворяют.
Брать, пить, гулять
В русском языке есть три слова, три глагола с ярко выраженным характерным значением. Это — брать, пить и гулять. Хотя сами по себе они вполне невинны по смыслу, но в виду некоторых наших национальных особенностей за каждым из них прочно закрепился один, главный смысл.
Замечательно, что на общепринятом языке у нас глагол «брать» уже подразумевает в себе взятки. Эта характерная черта данного слова явственно проступила уже на рубеже XVIII–XIX веков. Так, в популярной тогда комедии «Ябеда» один из её персонажей (секретарь) говорит:
Тут дальнейших объяснений не требуется: известно, о каком бранье идёт речь. Князь Пётр Андреевич Вяземский в своих записках сообщает, что один директор департамента делил подчинённых своих на три разряда: одни могут не брать, другие могут брать, третьи не могут не брать. Опять же, нашему человеку сразу понятна суть этого, так сказать, классификационного принципа.
Точно также глагол «пить» у нас как бы сам собою равняется глаголу пьянствовать. Только в России вопрос «Пить или не пить» приобретает поистине гамлетовский накал. Причем, речь идёт, разумеется, не о простом утолении жажды.
И, наконец, слово «гулять» имеет у нас не менее яркий оттенок, который прекрасно отражён в следующем историческом анекдоте.
Однажды императрица-мать Мария Фёдоровна встретилась с графом Матвеем Ивановичем Платовым. В разговоре выяснилось, что храбрый атаман Донского казачьего войска только что вернулся из Царского села. Императрица спросила:
— Ну, милейший, и что же вы там делали? Гуляли?