— С этим я не спорю…
— Тогда нечего скромничать. — Иван Васильевич посмотрел на Юрася: — Гордись своим батькой, старик!
— Ах, Иван. Ну правда же…
Тимофей Петрович был смущен и, чтобы скрыть смущение, сердито спросил ребят:
— Что вам торчать в хате? Мало в лесу места?
— И верно, — поддержал Иван Васильевич. — А ну, кругом марш!
— Мы построим в лесу шалаш! — сказал Юрась. — И чтобы спать там!..
— Славная затея! Как ты считаешь, Иван?
— Разрешить и одобрить!
— Вот и ладно! Топор, лопата, пила — в сарае. Чтобы к вечеру все было готово!
Мальчики бросились из дому.
Тимофей Петрович посмотрел им вслед:
— Обкатали мы им дорогу, хлебнули ради их счастья и горького и соленого! Зато избавили навсегда детей наших от нищеты и горя.
— Хорошо, коли навсегда… Только боюсь я, Тима, что это… Ну, да ладно! Может, так и есть, как ты говоришь…
И снова они вспоминали дни своей молодости и никак не могли наговориться. В лесу, как заводная, куковала кукушка, чуть слышно шелестели листья, сновали деловито золотые пчелы и воздух дрожал от тепла и света. Далеко за лесом наползали, громоздились высокие сизые тучи и неожиданно раскатился яростный летний гром.
— Точно снаряд разорвался! — сказал Тимофей Петрович.
На рассвете, когда мальчики спали в шалаше крепким сном, к дому лесника подъехала эмка. Молодой чубатый водитель дал короткий сигнал и вылез из кабины. В дверях появились Коробов и Марченко.
— По приказанию секретаря райкома товарища Спивака явился в распоряженье полковника Коробова! — доложил шофер и козырнул.
— Спасибо, товарищ, — сказал Иван Васильевич. — Сейчас двинемся. Прощай, Тима.
— Езжай спокойно, — грустно проговорил Тимофей Петрович. — За Владиком я присмотрю…