Юрась долго крутил рычажок, прежде чем поймал еле слышную, невнятную речь. Он перевел рычажок, и в комнату ворвался грохот медных труб. Где-то, за тридевять земель, музыканты, надувая щеки, дули в медные трубы, и звуки оглушительного марша бились о стены маленького домика, затерянного в лесах Белоруссии.

— А Ленинград поймать можно? — спросил Владик.

— Сколько угодно. И Ленинград, и Москву… "Ахтунг! Ахтунг!" — послышалось из приемника.

— Германия! — сказал Юрась и снова перевел рычажок.

— Откуда ты знаешь, что Германия?

— Я немецкий хорошо знаю. Мама говорит, что у меня почти берлинский выговор…

В эфире раздалось легкое потрескивание, потом чей-то голос на незнакомом языке заговорил так быстро, что все слова сливались в одно бесконечное слово.

— Где же Ленинград? — нетерпеливо спросил Владик.

— Сейчас…

Юрась повернул рычажок: ".. солдат и офицеров", — произнес голос на русском языке и потерялся.

Юрась долго настраивался на новую волну, наконец, ему удалось поймать какую-то передачу. Сейчас слова звучали ясно, отчетливо: "…противник стремился развить наступление по всему фронту от Балтики до Черного моря, направляя главные свои усилия на Шауляйском, Каунасском, Гродненско-Волковысском, Кобринском, Владимиро-Волынском, Рава-Русском и Бродском направлениях, но успеха не имел…"

Треск и шум в эфире заглушили голос диктора.

— Жаль, начала не слышали, — сказал Владик. — Кажется, интересная передача…

— Про гражданскую войну, — сказал Юрась. — Я люблю про гражданскую войну, а ты?

"…На Белостокском и Брестском направлениях, — продолжал тот же голос, — после ожесточенных боев противнику удалось потеснить наши части прикрытия и занять Ковно, Ломбу и Брест…"

— Брест — это недалеко от нас, — заметил Юрась.

Голос в приемнике не умолкал:

"В воздушных боях и огнем зенитной артиллерии в течение дня на нашей территории сбит пятьдесят один самолет противника и один самолет нашими истребителями посажен на аэродром в районе Минска…"

Разряды в эфире снова заглушили голос диктора.

— Сбили пятьдесят один самолет! Не понимаю. Когда же все это было? — сказал Владик.