"Ждал вас цельный день, — писал неизвестный, — Больше ждать не могу. Приказано вернуться в двадцать ноль-ноль. Письмо от отца оставляю. Ружье взял в соответствии с приказанием. Сидите дома, не отлучайтесь. За вами, видно, еще приедут".

Дальше стояла неразборчивая подпись.

— Кто это? — спросил Владик.

— Не знаю… Только ясно, с батей что-то случилось… Он, наверно, в больнице, и за нами приезжали…

— А при чем тут бешеные псы и ружье? Он бы так и написал, что заболел…

Юрась и сам понимал нелепость своей догадки, но обе записки были непонятны, тревожны, и найти им объяснения он не мог.

— Что же нам делать? — Владик с надеждой смотрел на Юрася. — В записке сказано, чтоб мы ждали. К нам кто-то приедет…

— Надо заняться чем-нибудь, чтобы время скорее прошло… Что случилось с батей?!

— Если бы знать, кто приезжал за нами!

— И что это за "бешеные псы"? Ничего не понять… А может, батя и вернется к вечеру. Сам пишет, что увидимся. Давай займемся приемником. Давно разобрал его, а собрать лень было. За работой время быстрее пройдет.

— Давай. Мы во Дворце пионеров изучали разные схемы…

Разложив на столе детали, они стали собирать приемник. Оба сейчас не говорили ни о письме Тимофея Петровича, ни о таинственной записке незнакомца. Но каждый думал только об этом.

Они заканчивали работу, когда где-то вдали прокатился глухой раскат грома.

— Гроза! — удивился Владик. — А когда шли, небо было синее, ни единого облачка.

Снова раздался отдаленный раскат грома. Юрась выглянул в окно.

— Что за день сегодня! Небо чистое, а гром гремит…

— Где-то гроза. Только далеко.

Вечерело, когда Юрась сказал:

— Все. Наладили. Теперь должен работать… Только слушать не хочется… А батя все не идет…

— Давай послушаем для проверки… Чтобы знать, как работает.