Вдруг лицо Адама изменилось, а глаза расширились, он швырнул полупустую чашку в раковину и целенаправленно кинулся одеваться. Друзья переглянулись и бросились за ним.
— Вечером сходишь, пока что вся еда есть! — стукнул его по плечу поэт.
— Я знаю, где Базаров. — произнес он, оглядел удивленных друзей, поправил козырек кепки и вынесся на лестницу.
Повисла тишина непонимания, Чехов взглянул на Есенина, а тот на Булгакова. Саша же по-прежнему доедал бутерброд.
— Как я понимаю, никто за меня в магазин не сходит? — скромно пробормотал Есенин, улыбаясь, но парни лишь засмеялись и похлопали его по плечу.
Коровьев ворвался в стеклянные двери театра, оглядываясь, словно пришел в это место в первый раз. Он зажмурил глаза и окликнул сидящего у двери Михаила Александровича.
— Здравствуйте. А Алина тут?
— Адам. Ты зачем мою внучку до слез довел? — грозно процедил старик.
— Прошу, скажите. Там очень тяжелая ситуация. Пожалуйста. — тяжело выдохнув и перетирая ладони, выкрикнул юноша.
— Здесь, да.
— Черт. — сквозь зубы прошептал Коровьев и направился в сторону лестницы.
Взлетев по ней как птица, он уткнулся ухом в дверь одной из комнат, за которой находилась коморка, где любила сидеть Алина. То, что он услышал, заставило его закрыть лицо руками и опереться спиной о стену. Музыкант закачал головой и прислушался дальше.
— Я умоляю тебя, вернись. Я был так глуп, решил все прекратить. Ты нужна мне, Алина. — тихий, но внушающий голос Базарова прозвучал по ту сторону.
— Я не могу. Ты знаешь всю ситуацию, как я могу согласиться? Я по-прежнему люблю Коровьева.
— Алина, моя дорогая, я не смогу без тебя. Все это время ты была моим смыслом, я живу для тебя! Ты превратила меня из простого медика в живого человека. Я хочу создать мир, где мы сможем быть вместе… Гулять, мечтать, любить, Алина.
— Витя, уходи, пожалуйста. Я устала от вас, хватит меня мучить. — глухо зазвучал голос девушки.
— Я обещаю тебе самую лучшую жизнь. Чай на рассвете, объятия на закате, поездки во все места, о которых ты мечтала! Амстердам, Брюссель, Прага — все будет, все, как ты захочешь! — девушка что-то неслышно ответила, но Базаров продолжил. — Ты ни на секунду не будешь несчастна, я защищу тебя от всего. Я люблю тебя всем сердцем, ты моя первая и последняя настоящая любовь! Все эти недоразумения — пусть они будут лишь ступенями к нашему миру, любовь никогда не бывает легкой! Пожалуйста, послушай меня. Помнишь, ты говорила, что давно хотела поехать в Казань, так как тебе понравилось в детстве? Я сегодня же куплю билеты, поедем, ты сможешь насладиться этой жизнью. Я буду дарить тебе твои любимые тюльпаны — любые, кроме белых. Каждый день. Я тебя люблю, Алина.
Коровьев уткнулся руками в лицо, понимая, что не знал ни про Амстердам, ни про тюльпаны, ни про Казань. Его любовь была лишь чувством, но она не переходила в спутницу счастья — в заботу, во внимательность. Он наслаждался своими эмоциями, словно находился на страницах романа, любовь нужна была ему лишь для каких-то ощущений. Адам слушал клятвы Вити и чуть не плакал, понимая, что лишил своей глупостью друга настоящей любви. Чувства Коровьева далеко отставали от чувств Базарова, реальных и не возвышенных. Адаму даже захотелось уйти — пусть Алина согласится, пусть они все исправят и будут счастливы. Коровьев не может лишить его любви в очередной раз.
— Витя, ты замечательный, но я люблю Коровьева. Ты это знаешь. Как я могу быть с тем, к кому ничего не чувствую кроме жалости?
— Как полюбила его, так и разлюбишь. Ты будешь по-настоящему счастлива со мной, любимая. — нежно пролепетал Базаров.