— Стой, я хотел кое-что подарить. Я попросил Чехова нарисовать тебя. Держи. — он сунул в руки свернутый листок акварельной бумаги с аккуратным портретом на нем.

На этой неидеальной, но живой картине Женя изобразил девушку такой, какой видели ее все парни — красивой, блестящей под октябрьским солнцем, изящной. Алина сухо улыбнулась и, как бы благодаря, поцеловала Базарова в щеку. Тот мгновенно покраснел, на лице засияла улыбка. Все мысли словно перемешались, и Вите даже показалось, что он падает от нахлынувших эмоций.

Пара спустилась в метро по эскалатору, села в заполненный людьми вагон — и это не было чем-то удивительным, ведь стоял час-пик. Базаров не сводил глаз от своей любимой девушки, а та пускала пространные взгляды на людей в поезде, на виды из окна, и пусть те были не красивы, да даже различимы, все было для нее лучше, чем смотреть на слепо влюбленного Витю. Она находилась в ужасной клетке, но сил расстаться с нынешним партнером не хватало, да и она размышляла, что он так много делает для нее, хочется иногда почувствовать себя любимой. В общем-то, Алине было все равно, что чувствует ее молодой человек, что он не может думать ни о чем другом, кроме ее волос, глаз, улыбки и голоса.

— Куда мы поедем, Витя?

— У меня есть два варианта: в какой-нибудь музей, ты говорила, что хочешь, ну или просто в Царицыно. Там сейчас осень золотая.

— Царицыно! — оживилась девушка.

Базаров кивнул и приготовился исполнить план поездки до нужной станции метро, чтобы прийти в парк. Когда пара вышла на улицу, Алина нехотя согласилась за то, чтоб Витя взял ее за руку, и попросила рассказать что-нибудь про учебу. На самом деле, она не слушала. Ее мысли были там, в мчащемся по улицам столицы автобусе, где, прислонив голову к стеклу, сидел он, ее любимый до невозможности Адам. Она не могла прекратить влюбляться в него, и когда стояла рядом, и когда была так далеко. Базаров говорил о лягушках, науке, медицине, он думал, что девушке действительно интересно. Но Алина слушала не его, а ветер, откуда будто звучали слова «я тебя люблю» низким, аккуратным, музыкальным голосом…

Пару постепенно стала окружать красота. Молодые деревья, только пожелтевшие по воле природы, склоняли свежие липкие яркие листочки к земле, а они самонадеянно срывались с веточек и плыли на попутном ветре, как яхты в теплом Азовском море. Все было усыпано этими корабликами, они шумели, шутили, говорили о чем-то своем. Утки увлеченно изучали осенних гостей, которых принес сюда великий народный король листопад. Влюбленные кидались в друг друга охапками этих посланников осени, те летели над их головами кометами и звездами, так что смотреть на это великолепие можно было часами, но счастье оказалось коротким: вволю нарадовавшись своим приключениям в воздухе, листья падали на землю, хохоча как маленькие дети. Вереницы юных биологов, как утята, гуляли по лесу, поднимая каждую травинку. Крошечные белки носились по этому ковру и сливались с ним, размахивая пушистыми хвостами. Весь парк вдали казался не деревьями, а огромной горой, системой, государством — чем-то таким очаровательно сложенным, словно каждая ветка передавала приказ царицы осени своей соседке. Все пело, радовалось и красиво укрывало сонную и вымотанную за лето великую Москву. Витя восторженно описывал девушке достаточно забавные события, он был убежден, что ей действительно есть до него дело. Он поднял с земли красивый оранжевый листочек, обрамленный со всех сторон аккуратными загибами высохшей травы. Базаров заулыбался и показал его девушке, задумчиво глядящей куда-то вдаль.

— Очень симпатично…Ага. Ой, уточки. — она увлеченно кинулась к заборчику, разглядывая птиц, но в глубине души Алина понимала, что делает это, лишь бы лишний раз не смотреть в эти коричневые темные глаза.

Она боялась, как никогда. В ее голову словно что-то вломилось, резало изнутри, пробиралось к каждому уголку ее бушующего подсознания. Алина была бледна, она тяжело дышала, а в ее груди словно стоял непроглядный дым, все тело наливалось страхом и покалываниями в руках и ногах. Она пошатнулась пока шла, голова закружилась. Хотелось бежать. Зачем они сейчас идут по этому уродливому в ее глазах парку? Почему потрепанная и обваливающаяся гримерка с Коровьевым казалась лучше, чем вся эта природа? В ее голове слышались шаги, звучавшие по ту сторону жизни, кровь пульсировала в висках, все казалось глухим и пустым. Алине был необходим Адам, здесь и сейчас. Но вместо него шагал этот умный, но совсем чужой Базаров. Она побледнела, повернулась в сторону Вити и тяжело вздохнула.

— Алина, любовь моя, все хорошо?

— Нет… Я себя не очень хорошо чувствую…

— Милая, зачем же мы сейчас приехали? Вот я дурак, не заметил. Любимая, извини. Поехали домой?

— Ага… Мне нужно поспать…

Она задумчиво направилась к метро, шатаясь. Базаров взволнованно приобнял ее за талию, то и дело касался ее лба, проверяя температуру. Ее не было — мучало Алину другое, то, что люди называют тревогой. То, что люди называют стыдом. Она тяжело опустилась на кресло, уткнулась лицом в ладони и постаралась успокоить дыхание. Не получалось. Витя обнимал ее за спину, гладил по голове, шептал какие-то бытовые врачебные советы, пытался вытащить хоть слово, винил себя. Он не уследил, что его девочка заболела. Нет же, Базаров, ты не уследил не это… Время тянулось долго для медика, но быстро для девушки, которая не заметила, как зашла в свою собственную квартиру, все было как в тени. Чувство, что она не с тем, разъедало Алину изнутри. Она обернулась, держась рукой за шкаф и прошептала сиплым, мерзким голоском:

— Уйди. Оставь меня.

Витя сопротивлялся, утверждал, что ему необходимо остаться, он должен быть рядом с любимой, но девушка собрала все силы и толкнула Базарова, так что тот чуть не упал с лестницы, он в последнюю секунду схватился за перила.

— Я люблю тебя… — прошептал Витя. Ответом послужил удар двери.

Алина занеслась в квартиру, упала на диван, со свистом выдохнула и заплакала навзрыд. Она не осознавала, что делала, лишь набирала знакомый до боли номер телефона, пачкая все вокруг себя прозрачными снаружи, но черными изнутри слезами.

— Алло. Адам, приезжай, прошу… — выпалила она неразборчиво и сбросила трубку. Алина повернулась на спину, закрыла лицо тонкими ледяными ладонями и плакала, так что рыдания ее заставляли волосы слепляться в одно огромное мессиво. Зря, зря она оставила номер телефона Вите тогда!