Прибывших к десяти часам утра бойцов я обрадовал предстоящими ночными мероприятиями. Пацаны впечатлились, погрустили, разыграли «камень-ножницы-бумага», после чего один пошел домой, отдыхать до вечера, а второй отправился к следователю, принявшему уголовное дело по факту грабежа, совершенного Сашком в отношении доцента. Следователь хотела провести сегодня допросы, опознание вещей и проверку показаний на месте — у следственного отдела тоже горел план, они пихали на передачу в суд все дела, которые могли. А без помощи опера все это сделать было невозможно. Поиски понятых, похожих портфелей и прочего — традиционно было обязанностью оперативников уголовного розыска — у барышень-следователей ведь не ручки, а лапки.
— Здравствуйте — я продемонстрировал потемневшему дверному глазку раскрытое удостоверение: — мне сказали, что вы были подругой Анны Вячеславовны. Мне необходимо с вами поговорить.
Человек за дверью подумал с минуту, потом замок щелкнул и дверь распахнулась:
— Разувайтесь и на кухню проходите.
Кухня была небольшой, но вся увешана дарами природы. Кроме старых чулок, наполненных головками лука и чеснока, на многочисленных крючках висели связки каких-то трав и соцветий.
— Простите, вас как зовут, а то тетей Симой величать неудобно.
— Серафима Аристарховна Пономарева, только я ничего подписывать не буду.
— Да Бог с вами, у меня с собой и бумаг то нет! — я возмущенно всплеснул руками: — Только ежедневник, а там подписывать нечего. Я просто поговорить хотел. Мне сказали, что вы с покойной дружили…
— Ну как дружила? Когда тепло, бывало с женщинами внизу, на скамейке собирались, разговаривали, ну и пару раз в гости друг к другу ходили. А так в основном на улице или в магазине в очереди встретишься, парой слов перекинешься и все, опять разошлись.
— Скажите, Серафима Аристар…
— Да ты не стесняйся, сынок, зови тетей Симой, мне так привычней. Отца при крещении священник Аристархом в книгу записал, потому что бабка с дедом ему денег не дали, только яиц принесли, вот и мучаемся уже вторым поколением. Ты спрашивай, что тебе надо. А может быть тебе отварчику горяченького налить, у меня тут есть зверобой, календула…
— Нет, тетя Сима, спасибо большое, я у вашей знакомой, Татьяны Владимировны только что чай пил…
— Это у Таньки из восьмидесятой что ли? Так у нее же хорошего чая отродясь не было, всегда заваривает грузинское дерьмо какое-то, чуть ли не третьего сорта!
— Есть такое дело, но я то сразу не понял, так что не хочу больше ничего.
— Ну как хочешь, была бы честь предложена. — Бабуля обиженно поджала губы: — А у меня такой сбор полезный, сейчас, в такую погоду, самое то…
— Да вы и мертвого уговорите! — посчитал я, что лучше согласиться: — Наливайте, если не трудно…
— А что трудного? — бабушка засуетилась, воткнув в розетку шнур кофеварки и кидая какую-то сушеную растительность в заварочный чайник: — Мне хорошего человека угостить только в удовольствие.
Минут пять суеты на тесной стандартной кухне, и я, закатывая глаза в преувеличенном восторге, стоически отхлебываю подозрительную жидкость желто-коричневого цвета, слушая вещание бабы Симы.
— А деньги у Аньки точно были. Она ими постоянно хвасталась. У меня говорит денег собрано двенадцать тыщ, и на похороны отложено и девкам моим в наследство. А, говорит, что мне не копить? Я, мол, экономная, да и дочери у меня хорошие, то продукты принесут, то лекарства какие — купят, вот деньги и собираются.
— Вы, тетя Сима, случайно, не знаете, где Анна Вячеславовна деньги хранила?