- Что поделать - такой у меня практический склад ума.
Лайзо, до сих пор изображавший примерного водителя в низко надвинутом кепи, позволил себе фыркнуть еле слышно.
Глэдис вздохнула.
- Что ж, тогда, пожалуй, позволю себе оценить значимость картины Нингена в более приземленном эквиваленте. Одно полотно сейчас стоит в среднем десять тысяч хайрейнов.
Автомобиль как-то странно дернулся, но я списала это на ужасное состояние бромлинских дорог.
- Примерно четверть моего годового дохода, если учитывать поступления не только от земли... Неплохо! И это за какую-то картину?
- За картину великого Нингена, - поправила меня Глэдис с покровительственной улыбкой и легонько стукнула по плечу лорнетом. - Тем печальней парадокс - умер этот художник в нищете, на одном из тропических островов.
- Мир полон печальных парадоксов, - я пожала плечами, прикидывая про себя - не выставить ли свою картину Нингена на аукцион? Мне, признаться, это яркое и солнечное полотно не особенно нравилось; оно смотрелось чужим в строгих интерьерах особняка на Спэрроу-плейс. Десять тысяч хайрейнов же всегда кстати, к тому же обнаружение восьмидесятой работы Нингена наверняка подняло бы огромную волну интереса к его творчеству в целом, а следовательно цены бы взлетели до заоблачных высот.
Тем временем мы выехали на улицу Святой Агаты, в конце которой и располагалась небольшая галерея мистера Уэста, ставшая в один день местом паломничества для всех ценителей искусства в Бромли. Несмотря на дождь, холодный и по-аксонски настырный, по тротуару прогуливалось множество людей. Причем далеко не все были студентами факультета искусств или существами богемными; взгляд то и дело выхватывал край роскошного платья или скромный костюм из ткани, дорогой даже с виду. "Коллекционеры слетелись - как птицы на горстку риса", - недовольно отозвалась об этих людях Глэдис.
Автомобилей и экипажей тоже хватало, однако большинство гостей следовали неписанному правилу вежливости в Бромли: прибыв на место, они отпускали водителя - или возницу - с наказом вернуться за ними через определенное время. Поэтому мы без особого труда проехали почти всю улицу и остановились у самой галереи. Лайзо вышел первым, раскрыл зонт и помог выйти сначала мне, а потом и Глэдис.
У крыльца собралась уже настоящая толпа, хотя по времени галерея давно должна была распахнуть двери для избранных.
- Что-то странное происходит, - Глэдис нахмурилась. - Мистер Уэст обычно весьма аккуратен в вопросе времени. Надеюсь, нас не заставят ждать слишком долго под таким отвратительным дождем.
- Можно вернуться пока в автомобиль, - предложила я, оглянувшись на Лайзо. Нам-то с Глэдис непогода доставляла лишь небольшие неудобства. А вот ему приходилось несладко - толстый шерстяной свитер быстро промокал.
Мне же вовсе не хотелось снова остаться без водителя - я слишком привыкла к удобству автомобиля. Лайзо только недавно оправился от тяжелого ранения, но последствия все еще давали знать о себе. Особенно в такую отвратительную погоду.
- Постойте, - вдруг произнесла Глэдис. - Не нужно возвращаться. Кажется, кто-то выходит.
Дверь галереи приоткрылась, и на пороге появились двое мужчин. Один, высокий, полный, с одутловатым лицом был мне незнаком. Впрочем, по умению с изумительным достоинством носить даже недорогой костюм и по манере и держать спину излишне прямо, в нем легко можно было распознать человека, рожденного не в самой богатой, но, безусловно, знатной семье.
Во втором человеке я с удивлением узнала Эллиса.
- Святая Роберта, а что он тут делает? - воскликнула я, не сдержавшись, и Глэдис недоуменно обернулась.
Впрочем, от необходимости что-либо объяснять меня избавил тот самый незнакомец, стоявший рядом с Эллисом:
- Господа... - голос у мужчины сорвался. - Господа, - повторил после секундной заминки незнакомец уже тверже. - Вынужден принести вам свои глубочайшие извинения... Сегодня воистину черный день. "Островитянка у каноэ" пропала этой ночью. Думаю, она была украдена. Я...