И свершилось чудо! Валентин вытолкнул машину, сунул заляпанную грязью шинель за заднее сиденье, и машина, переваливаясь на ухабах, быстро стала удаляться вдаль.
«Хоть бы похолодало, что ли, — подумала Софья, — глядишь, и грязь на дороге прихватит».
Валентин приехал после полудня. Вбежал во двор, обнял мать и сестру. Велел быстрее собирать вещи.
— Да мы уж собрались давно, Валюш, — Софья указала на саквояж и чемодан.
— Тогда, по машинам, — скомандовал сын и велел поудобнее устраиваться.
— Валентин Кирилыч, пока не заправимся, ехать нельзя.
Пожилой водитель полез доставать из-за заднего сиденья канистру.
— Мам, познакомься, — сын подвел ее к водителю ЭМКи, — мой «ангел-хранитель», Трофим Сергеевич Сарафанов, мы с ним еще на барона Унгерна в 20-х ходили.
Сарафанов сконфуженно вытер руки куском ветоши и пожал руку Софье.
— На какого Унгерна? — опешила Ильина, — ты же нам с папой писал, что работаешь в Коминтерне переводчиком. Унгерн же где-то в Монголии был.
— Да, в Монголии-то в Монголии, но писать я тебе про это тогда не мог. Извини.
Пока водитель заливал бензин из запасной канистры, а мать с сестрой отчищали его шинель, Валентин быстро прошел в пустую гостиную. В гостиной остались только стол и комод — гордость Софьи Ивановны (его оставлять было горше всего). Комод Ильиным делал на заказ лучший краснодеревщик Можайска. Он украсил его резьбой, бронзовые ручки заказывал в мастерской по своим оригинальным эскизам. Стулья и этажерку перетащили на чердак — авось сохранятся до лучших времен.
Валентин выдернул нижний ящик комода, с треском отломал заднюю стенку и вытряхнул из нее тонкую тетрадь в синем коленкоре. Быстро пролистав ее, спрятал под гимнастерку.
Всю обратную дорогу и Валентин, и воитель удивлялись хорошей дороге и возможности быстро ехать без заторов, а Софья молилась и сжимала обжигающий холодом перстенек.
На пепелище своего дома Ильина вернется уже весной, когда немцы будут далеко отброшены от Москвы. Откопает икону и, помолившись, начнет копать землянку, где проживет до осени 1953 года. Года, когда умрет Сталин. Года, когда сыновья, вернувшись из дальних краев, отстроят новый дом. Но землянку сломать она не даст, чтобы оставить память внукам.
Глава 16
Несмотря на то, что рабочий день начинается в 9.00, все руководство корпорации было на работе из-за недавней трагедии. Степан Борисович Бунин прекрасно понимал — этот день станет его «моментом истины». Сегодня он выйдет из пока еще своего кабинета известным российским ученым или его выведут «под белы рученьки» в качестве гражданина, подозреваемого в убийстве. Предложение Беленина все забыть и спокойно положиться на его людей хоть и звучало абсурдно, но вчера успокоило. Сейчас, сидя за рабочим столом, он ощущал себя игроком, который смотрит на вращающийся диск рулетки, понимая, что судьба его уже решена и Проведение только решает, каким образом ему сообщить свое решение: ждет его выигрыш или полное фиаско.
Включил телевизор. Бунин этого не делал с того дня, когда впервые переступил порог этого кабинета — вечно не было времени. Тогда, ощутив себя хозяином этих огромных апартаментов, удобно устроившись в глубоком кожаном кресле, он скрупулезно проверял, как работает пульт дистанционного управления кабинетом. Поднимал и опускал экран для проектора, открывал и закрывал шторы, включал и выключал телевизор.
«Россия 24» транслировала вчерашние экономические новости. На экране мелькали графики и серьезные лица аналитиков. Степан Борисович был не в состоянии сконцентрировать внимание на экране. Стук в дверь застал его врасплох. Он даже не сразу понял, что кто-то стучит в дверь — обычно, секретарь сообщала ему по интеркому: такой-то-сякой-то по такому-то вопросу ждет в приемной. Сейчас же, сразу вслед за стуком, дверь отворилась, и в кабинет быстро вошел молодой человек, сопровождая свое появление невнятной фразой: «Корпоративный системный администратор». Ни имени, ни фамилии — безымянный сисадмин[86].