Если Мидас считает, что я оставлю Аурен, то он вовсе не так умен, каким себя считает.

– Ты ее не убьешь.

И это чертова клятва.

Мидас тоже это знает. Он видит это по моему лицу.

Он сжимает челюсти, принимая другое решение.

– Если она не будет моей, то не будет ничьей.

По моим венам разливается предчувствие беды, разбавляя мой гноящийся гнев. Я перевожу взгляд на Аурен. Все мое тело в напряжении, руки по бокам сжаты в кулаки. Я хочу лишь, чтобы моя магия вырвалась, просочилась через него и разъела его от члена до макушки.

Но я не могу.

Не могу черт возьми.

Потому как по обезумевшей решимости в его глазах я понимаю, что озвученная Мидасом угроза не хитрость. Если он почувствует хотя бы толику моей силы, если моя магия не откликнется мгновенно и не убьет его первой, он перережет ей горло, а я буду смотреть, как Аурен умирает у меня на глазах.

Мидас никогда не отпустит Аурен, а я не хочу рисковать ее жизнью. Он видит это по каждой молчаливой секунде. Мерцающая на шее Аурен дорожка крови – единственная, которую я позволю пролить.

– Уходи сейчас же, Ревингер. У тебя тридцать секунд или я ее убью.

Я чувствую, как мой Гнев смотрит на меня и все же ждет приказа, но я столкнулся с дилеммой.

– Воспользуйся лентами, – убеждаю я ее. Они сильные. Она сильная. Ей надо только довериться себе и…

Из ее рта вырывается жалобный всхлип, и Аурен смотрит на меня со слезами на глазах и чем-то, напоминающим сожаление.

Я хмурюсь, не понимая, что с ней, но мои размышления прерываются из-за смеха Мидаса.

– О, она тебе не сказала? – скривив губы, самодовольно спрашивает он. – Она потеряла эту привилегию.

Я обмираю. Даже корни, впивающиеся мне в шею, замирают.

Мидас показывает на руку Аурен, и впервые с того момента, как началось это безумие, я понимаю, что обвязано вокруг ее запястья.

Золотая лента. Та, которая прекрасно мне знакома. Та, которую, как я думал, она поднимет.