Нас золото не атакует, но меня волнует выплеск ее сверкающей ауры.

– Уходите, – приказываю я остальным.

Лу с недоумением смотрит на меня.

– Рип…

– Аурен сейчас себя совсем не контролирует, а я не хочу, чтобы кто-нибудь из вас пострадал.

– А ты? – тут же выпаливает Лу.

Я качаю головой.

– Мне она не навредит.

В то же мгновение золото у нас на глазах убивает стражника Хайбелла, его доспехи с громким треском проламывают ему грудь.

– Уверен? – с сомнением спрашивает Джадд.

Озрик чертыхается, и я снова перевожу взгляд на Аурен. Замерев, мы смотрим, как она целует Мидаса в щеку. Я мог бы приревновать, если бы не видел страха в его глазах.

Когда Аурен отстраняется, ее губы оставляют след, и моя сила в этот момент вздымается. Я с восторгом смотрю, как золото Аурен скользит и течет, а потом начинает его пожирать. Этот упивающийся монстр вливается ему в рот, связывает по рукам и ногам, удерживает в тисках, пока Мидас не перестает сопротивляться и его тело не прилипает к стене.

Я потрясен тем, как быстро все произошло.

Мидас мертв, замурован металлом, которого так вожделел.

У меня со свистом вырывается вдох, когда на меня шквалом обрушиваются эмоции. Удивление, гордость, чувство вины – все они захлестывают меня, напитывают.

Я хотел, чтобы этот мерзавец сдох с тех пор, как узнал, что он держал ее в клетке. Воображал, как сгнаиваю ему спину и оставляю обездвиженным на земле на съедение птицам. Когда он применил к Аурен силу, хотел применить силу к нему.

Но мне не нужно было этого делать.

Я чертовски горжусь Аурен. Она так феерично прикончила его, что меня раздувает от чувств, но вместе с тем я чувствую вину, что она вообще оказалась в подобной ситуации.

Ты справилась, Золотая пташка.

Я знал, что она может гореть ярче солнца, если только выйдет из тени Мидаса. Но черт меня раздели. Даже моя вера в ее силу не сравнима с ее истинным великолепием.