— Ну и дурочка же ты у меня! Сколько здесь живу, а про нечисть не слышала. Тем более чтобы она кого-нибудь топила!

— Вчера же Иван Купала был. Забыла?

— Ничего я не забыла. Вроде еще пока не древняя старуха, чтобы утром забыть, что вечером было. Не нечисти, доченька, бояться нужно — людей.

— Людей? Ты что-то знаешь?

— Да нет, соседка что-то болтала, вроде у нее на шее синяки были. Вроде как пальцы… Задушили, значит…

Ульяна чуть не поперхнулась молоком.

— Задушили? Вот это новость!

— Да это я так, сплетни все пока, слухи… Толком никто не знает. А вон и твоя всезнайка идет! Спроси-ка у нее! — Ульяна проследила за взглядом матери и увидела входящую в калитку Светку.

— Садись, охолони! Молока выпей. Что там?

Светка тяжело плюхнулась на стул. Посидела, отдуваясь, махая на себя руками. Залпом выпила кружку молока, бросила в рот кусок хлеба.

— Увезли. Вскрытие делать будут. В городе. Мать с ними поехала. Жалко тетю Надю! Как она теперь, без Галки?

— Так она утонула? — Ульяна пристально уставилась на Светку.

— Не знаю, она накрытая была. Говорят, задушили, а потом в воду бросили. Синяки вроде на шее. Господи, прямо шекспировские страсти! Гришку видела?

— Нет. Спит он дома. Я будить не стала. Потом схожу, к вечеру.

— Ладно, сидите, мне на работу пора. Ты в контору пойдешь?

Ульяна вдруг вспомнила, что сегодня рабочий день. Посмотрела на часы, чуть не опоздала, забыла совсем. Будто смерть Галины освободила ее от работы. Вытерла губы, встала из-за стола, наскоро, на ходу, прибрала волосы и направилась в контору. Небось, простят опоздание, не каждый раз у них люди тонут…

В конторе было тихо. Ульяна прошмыгнула в свою комнату и уселась за стол. Достала бумаги, попробовала считать. Цифры перед глазами сливались, она путалась, постоянно сбивалась, опять начинала все пересчитывать. В конце концов с отвращением отодвинула бумаги в сторону — никуда эта работа не денется, срочного ничего нет, а то, что есть, и потом сделать можно. Подперла подбородок кулаком и задумалась — вот ведь как в жизни бывает. Был человек — и нет человека. Думал о чем-то, страдал, хотел чего-то, и все это пшик оказался. Кому теперь его чаяния нужны? Канул в бездну, как и вовсе не существовал… Неужели со всеми так происходит? С кем раньше, с кем позже… Да и есть ли разница, когда перед Богом предстать? Год плюс, год минус… Все едино. Дверь скрипнула, и Ульяна вздрогнула, подняла глаза. Это был их председатель, Иван Демьяныч. Он удивленно уставился на Ульяну, словно привидение увидел.

— Уля? Ты здесь?

— А где же мне быть? Рабочий день ведь…

— Да, конечно… — Демьяныч потоптался на месте, словно соображая о чем-то. — Ты вот что, Уля… У тебя, кстати, срочное что есть?