— Гм… А если кто-то позвонит и назовется моим именем?

Том Почтарь еще раз подмигнул.

— Понимаю вас, м-р Уайт. Можете быть совершенно спокойны, почтовое ведомство Соединенных Штатов оправдает ваше доверие. Письмо не получит никто, кроме вас или Боба Харрингтона.

— Рад слышать это, — вздохнул Альберт.

В последующие месяцы небо оставалось безоблачным. Правда, теперь Альберту приходилось чаще читать громокипящие статьи Боба Харрингтона в «Геральд-Стейтсмен», потому что время от времени Том заводил разговор об очередной скандальной афере — ему непременно хотелось знать, принимал ли Альберт участие в расследовании. Обычно Альберт отрицал свое участие. Лишь время от времени он с легкой улыбкой допускал, что та или иная махинация была вытащена на свет в результате его усердного сотрудничества с Бобом Харрингтоном. Том Почтарь расцветал, словно от выигрыша в лотерею. Том вообще был прирожденный конспиратор и коротал время на почте в уверенности, что настанет день, когда он сможет наконец употребить свой талант на более серьезном поприще.

В этот понедельник в газетах не оказалось ничего сенсационного, и Том Почтарь лишь осведомился:

— Простужены, мистер Уайт?

— Да, небольшой насморк.

— У вас гриппозный вид.

— Не думаю, чувствую я себя вполне сносно.

— Погода… — глубокомысленно заключил Том.

Альберт согласился, погода и в самом деле была неустойчивой. Покинув почту, он направился к закусочной, где, сев за столик, кивнул официантке Салли: «Пожалуй, сегодня принесите мне ростбиф».

Жена Альберта, Элизабет, с удовольствием давала бы ему с собой завтрак, но м-р Клемент считал, что все его клерки — за сорок, в очках, с металлической оправой, заметной лысиной и округлившимся животом — обязаны покидать контору, а не разворачивать на столах свои промасленные пакеты. Именно этим объяснялся маршрут Альберта до закусочной, где кормили, кстати говоря, вполне сносно, хотя блюда и не оправдывали шикарных наименований, обозначенных в меню.

Салли ушла заказывать ростбиф, а Альберт направился в туалет. Это тоже входило в непременный ритуал почтового дня. Уединившись, он вытащил запечатанное письмо, врученное ему Томом, аккуратно вскрыл его и вытащил объемистую пачку бумаг, которая перекочевала в свежий конверт, приготовленный только что в конторе. Тщательно заклеенный пухлый конверт вернулся на прежнее место во внутренний карман пиджака; старый же конверт он старательно изорвал на мелкие кусочки и бросил в унитаз, проследив за тем, чтобы все они до единого сгинули с потоком воды.

После этого он вымыл руки и сел за свой обычный столик завтракать.

На эти документы он натолкнулся совершенно случайно лет шесть назад, когда м-р Клемент, задержавшийся в суде, по телефону попросил Альберта достать у него из стола какую-то справку. Без всякого умысла он методично обследовал тогда стол в кабинете м-ра Клемента и обнаружил, что один из ящиков чуть короче остальных. Из тайника он извлек зеленую металлическую шкатулку. Любопытство Альберта было вознаграждено сенсационными сведениями: м-р Клемент, оказывается, сколотил состояние, о котором никто не подозревал. Более того, деньги были получены вымогательством и темными сделками со своими клиентами!

М-р Клемент был высокий костистый старик с жесткой седой шевелюрой; в его присутствии нельзя было не испытывать почтительной робости. Впрочем, робость была вполне обоснованной: адвокат не расставался с тростью, увенчанной массивным серебряным набалдашником, и без колебаний обращал это оружие против тех, кто допускал, по его мнению, «хамство» — на улице, в автобусе, в магазине и так далее. Адвокат представлял интересы нескольких строительных компаний и групп домовладельцев. Документы, содержавшиеся в зеленой металлической шкатулке, свидетельствовали, что м-р Клемент без зазрения совести наживался на клиентах, сталкивая их лбами. Добытые деньги он хранил в разных банках под чужими фамилиями. Общая сумма шагнула далеко за миллион долларов. Разумеется, налоговая инспекция об этом не ведала…

Волна противоречивых чувств захлестнула Альберта при виде этих бумаг. Прежде всего он был потрясен коварством м-ра Клемента. Правда, крутой нрав патрона не располагал к горячей любви, но Альберт всегда питал уважительное восхищение к его бескомпромиссности: м-р Клемент частенько метал громы и молнии против «плутократов». Сразу затем Альберт похолодел: что сделает с ним м-р Клемент, если узнает обо всем? Масштаб махинаций показывал, что этот человек не остановится ни перед чем. И все же — к немалому своему удивлению — Альберт сразу подумал о шантаже.

В его воображении завертелись калейдоскопические картины, до той поры мало тревожившие его. Набережные Акапулько. Красивые женщины. Белые смокинги. Спортивные автомобили. Коньяк в низких пузатых бокалах. Квартиры с соляриями. М-р Клемент мог предоставить все это за молчание Альберта Уайта… Если только не найдет другого способа заставить его держать язык за зубами. При мысли об этих способах клерк вздрогнул.

Однако с той поры страсть не давала ему покоя — легкая жизнь, роскошные путешествия и дорогостоящие грехи…