— Слетаем! Не хуже других!

— Подожди хвастаться.

Катя поправила свой медно-золотой чуб, выбившийся из-под фуражки, и похлопала Лилю по плечу.

— Главное — начать!

Высокая, худощавая, с грубоватыми чертами длинного лица и носом с горбинкой, Катя была очень похожа на разбитного парня. Если бы не веселый огонек в глазах и белозубая жизнерадостная улыбка, которая удивительно красила Катю, ее можно было бы назвать непривлекательной. Шумная и неугомонная, она никогда не лезла за словом в карман, любила общество и всюду чувствовала себя как дома.

Обе девушки прибыли к Баранову из женского истребительного полка, одного из трех женских полков, организованных по инициативе известной летчицы Марины Расковой. Девушкам и раньше приходилось выполнять боевые задания. Они летали на патрулирование, сопровождали группы самолетов, но участвовать в настоящих воздушных боях им еще не случалось.

Спустя три часа после разговора Лили с Барановым командир эскадрильи Соломатин во главе шестерки ЯКов вылетел на патрулирование. Как и обещал, он взял Лилю ведомым в свою пару.

Перед вылетом Соломатин сказал ей:

— Главное — не отставай. Запомни: повторять все маневры ведущего! Это будет твоей основной задачей сегодня. Держись все время рядом со мной и не теряй хвост моего самолета. Поняла?

— Поняла, — ответила Лиля.

— Ну давай! — подбодрил ее Соломатин.

В воздухе она старалась держаться ведущего, в точности повторяя все его движения. «Хвост» Соломатина непрерывно маячил перед ее глазами, она не отрывалась от него ни на секунду. Всецело занятая тем, чтобы показать «класс» пилотажа в паре и доказать тем самым, что летает она не хуже других, Лиля почти не следила за обстановкой; и когда, покрутившись в районе линии фронта, истребители повернули обратно, к своему аэродрому, с сожалением подумала, что полет кончился слишком скоро. Один за другим истребители сели. Ничего особенного во время полета не произошло, и она была даже несколько удивлена.

После посадки тут же на аэродроме был проведен разбор полета. Широко раскрыв глаза от изумления, Лиля слушала, как проходил короткий бой с противником. По очереди летчики высказывались, говорили о своих промахах, о маневре «мессершмиттов».

— Как? Разве были «мессеры»? — не выдержала она и сразу же осеклась.

Летчики дружно засмеялись, а Лиля, закусив губу, густо покраснела и стала мысленно ругать себя. Как же так получилось? Как это она могла не заметить «мессершмитты»? К тому же они, оказывается, стреляли… Ах, как глупо!.. Увлеклась «хвостом»… Но землю все-таки успела рассмотреть: и город, огромный, весь в дыму, и Волгу, которая у Сталинграда делала крутой поворот.

— Оказывается, мадемуазель настолько презирает врага, что не желает даже замечать его! Это великолепно! Потрясающе!

Опять этот Кулагин! Лиля бросила на него уничтожающий взгляд. Она готова была провалиться сквозь землю. Теперь над ней будут, конечно, смеяться. Еще долго будут… И зачем было задавать этот глупый вопрос? Кто ее дергал за язык? Уж лучше бы промолчала.

— Я бы не советовал вам в следующий раз быть столь высокомерной. Учтите: это может иметь печальные последствия! — снова съязвил Кулагин.

— Ничего-ничего, — успокаивал ее Соломатин. — Это нормально, в первом бою с каждым может случиться такое. Не все приходит сразу.

Он повернулся к летчикам и скорее для них, чем для Лили, громко и уверенно, так, чтобы раз и навсегда исключить всякие насмешки и недоразумения, произнес: