– Я не могу судить о тех временах, но разве отец Севастьян не основал Эдем ради того, чтобы человечество не вымерло с концами?

– Может, так оно и есть. Хотелось бы верить, по крайней мере. Но, есть у меня подозрения… В общем, не думаешь ты, что отец Севастьян основал Эдем ради себя самого?

– То есть как?! – воскликнул Марко.

– Ну, да, он собрал всех этих людей, прихватив необходимые знания и ресурсы. Всё для того, чтобы потом, выжившие боготворили его самого. Просто предположение. Ты ведь видел, как смотрят люди на Севастьяна?

– Я понимаю их восхищение, – кивнул паренёк. – Отец Севастьян, он…

– Что? Он лишь духовный наставник. Это важно для общества, но не так важно, как землепашцы и козодои. Церковь не прокормит себя сама. Севастьян много говорит о Господе, но тот учил быть куда скромнее того, что есть у него.

– Знаешь, на его месте трудно не воспользоваться привилегиями. Папа всегда мне говорил, что люди остаются людьми. Даже священники, проходя мимо монашки, сдерживаются, чтобы не заглянуть ей под подол платья.

– Этот человек выступает здесь правителем. И я хочу убедиться, что он безопасен для вас с Этной, – ответил я.

– Тогда… удачи тебе, – ответил Марко. – Слушай, а мне ты расскажешь про этого человека?

– Если только сбегаешь за чаем, – улыбнулся я.

***

Приют возле церкви, где шесть лет назад мы остановились с Рутой и Олли, оказался переполнен. Ночевать приходилось на чердаках многоквартирных домов.

Бригг, некогда столица великого королевства, утопал в нищете. Новости о том, что король и патриарх исчезли, постепенно, дошла и до людей. Появлялось всё больше банд анархистов, выносящих всё добро из магазинчиков и бутиков.

Полиция не справлялась с преступностью. Количество трупов на улицах росло в геометрической прогрессии, и их некому было убирать. Ещё до того, как эпидемия серой гнили настигла бы столицу, все бы мы померли от новой вспышки чумы.

Я искал пути из столицы, но кроме пеших маршрутов, которые не являлись безопасными, всё остальное мне было не по карману. Просить милостыни не имело смысла, люди и так голодали.

Пришлось вернуться к истокам: котельная, порт, шахта. Больше всего мне платили на угольной шахте, опыт в карьере позволял добывать ископаемые быстрее остальных рудокопов.

Так или иначе, на тарелку супа каждый день мне хватал. Я много думал о Руте. Да, поначалу, я смирился, что не могу с ней больше быть, но… Очень скоро, я понял, как сильно тоскую.

В разы сильнее, чем в заключении. Казалось бы – я на свободе! Могу делать, что захочу! Но нет, я ничего не мог поделать с упрямым братом. А он был единственным, кто знал, где Рута.