— Спрошу, — хладнокровно пообещал Глеб и наконец сел в машину, до предела опустив водительское стекло, — обязательно спрошу. Ещё увидимся, Лиза.

Он тоже уехал, а Лиза села на скамейку и обхватила себя руками. Идти домой не хотелось, внутри всё разъедала пустота и ещё нарастало тошнотворное ощущение, что ничего уже не поправить. Через пятнадцать минут стало зябко и Лиза поднялась в квартиру, чтобы не давать прохожим повода жалеть себя.

Мать мирно похрапывала, но Лиза коснулась её шеи и осторожно погладила обвисшую кожу. Старуха разомкнула челюсть и со свистом втянула воздух, а потом вперилась в палец, на котором не было кольца.

— Мам, он ушёл.

— Вернула кольцо?

— Да, мам. Вернула.

— Хорошо.

— Зачем ты это сделала?

— Он сам попросил. Тебе его жалко?

— Жалко. Он мне нравился. По-настоящему. Он был такой… заботливый. И весёлый.

— Трус, — старуха сонно заворочалась, — жалкий трус. Не о ком беспокоиться.

— Не знаю, мам. У меня плохое предчувствие.

— В этот раз проблем не будет.

— Я не хочу снова переезжать, у нас только всё наладилось. Нормальная жизнь, нормальная работа.

— И не придётся, — старуха шептала сквозь дрёму, — не придётся.

— Ты обещаешь мне? — Лиза стиснула отворот материнской ночной рубашки.

— Постараюсь, милая. Как следует постараюсь. Слушай меня и не глупи…

— Ладно, — Лиза залезла на матрас и обняла старуху, закинув на тщедушное тело руку и ногу и уткнувшись носом в костлявое плечо, — я люблю тебя, мам.

— Спи, — шепнула та и ночь навалилась окончательно.

Её разбудил абсолютно неуместный, непостижимый звук включённого телевизора. Лиза пощупала простыню рядом с собой и обмерла — кровать была пуста и давно остыла. Старуха-мать не вставала уже полгода и таяла с каждым днём, а теперь кто-то чадил на их кухне? Не иначе, ведьма обрела молодость? Пряный запах разогретого масла и свежей сдобы напомнил о позабытых воскресных завтраках, когда она ещё девчонкой упрашивала маму напечь пирожков, и неверящая в чудо Лиза прыжком преодолела расстояние до порога.