— Посмотрела я на этого твоего Сашу, — Старушка плюхнула горку варенья на блин, раскатала как следует и отправила свёрнутый ролик в рот, — такие предпочитают ломить в лоб, размахивая деньгами и связями. Даже если до того обратились к ведьме. Такой типаж. Он неопасен.

— Но что, если его родня… если там есть кто-то? Ну ты понимаешь.

— Договаривай, — старуха положила себе ещё блин, — ты о ком-то конкретно? Есть что-то или кто-то, о чём я должна знать?

— Нет, мам. Я теоретически. Там вся семья — обычные с виду люди, вот только… Он ведь клялся и божился, что не верит в колдовство, и вдруг такое, а? Смеялся над дремучими предрассудками, когда я в первый раз про тебя намекнула. Не сбежал, когда позже рассказала в общих чертах. И вдруг такая убеждённость? Он же в лепёшку был готов расшибиться ради ведьмовской защиты. С чего бы это? Получается, изначально врал? Мозги пудрил? Или так удачно прозрел после случая с Галей? Но откуда всплыла эта Галя? Кто её подучил?

— Была Галя, да сплыла, — флегматично сообщила старушка, — что теперь о ней говорить.

— Тебя это не беспокоит? Мам, — она робко погладила мамину руку, — ты что-то скрываешь?

— Принеси ещё варенье с балкона, — старушка облизала пальцы, — давненько так не пировала. То, которое дачное.

— Хорошо, сейчас, — Лиза по привычке вскочила и шмыгнула в коридор, — но мы не закончили. Зубы-то не заговаривай.

Как назло, балконный шпингалет заело, потом пришлось рыться в упавшем на тумбу хламе, намертво завалившем дверцы, и когда Лиза достала заветную пыльную банку, в голове уже была составлена целая речь. Она поскорее вернулась на кухню — тарелка и чашка так и остались на столе, но старушки не было.

Лиза уже знала, что старуха сбежала, но обыскала все уголки квартиры, а потом кинулась в подъезд. Выход на чердак выглядел нетронутым — замок запылился и не сдвинулся ни на миллиметр, и тогда она выскочила на улицу, в чём была. Острый запах прелой листвы кричал о недавнем дожде, но Лиза металась по холодным лужам и звала мать, невзирая на ломоту в голенях. Домашние тапки уже чавкали от воды, а щиколотки облепило грязью, но она продолжала искать. Возле детской площадки она споткнулась, проехав по размокшей картонке, и дворовые коты неприязненно зашипели, врассыпную покидая игрушечный замок аляповатой расцветки.

Опустошённая Лиза села на бордюр, обхватила замёрзшие колени и прикрыла веки, надеясь каким-то чудом почуять беглянку. Её связь с матерью всегда напоминала туго натянутый канат — не было ни минуты, когда натяжение ослаблялось, но теперь он просто оборвался под корень, а внутри зияла дыра, жалкий обрывок той струны, вокруг которой строилась вся её нехитрая жизнь.

Лиза раскрыла глаза и увидела, как молодая женщина ведёт в детский сад дочку, пряча их обеих под зонтом — чуть-чуть моросило, но капли были такие лёгкие и невесомые, что напоминали туман. Женщина с неодобрением покосилась на Лизу, локтем прижала к себе сумку и шмыгнула через калитку, а Лиза поправила налипшую к телу пижаму и глубоко вдохнула. Влажный московский воздух щекотал ноздри, и девушка побрела к дому, попутно зашвырнув вконец испорченные тапки в контейнер для мусора.

Около квартиры Лиза безучастно обернулась на следы от грязных босых ног и отправилась прямиком в душ. Каким-то образом она уже твёрдо знала, что старуха сбежала окончательно и бесповоротно и что как раньше не будет уже никогда, а искать мать — бесполезно и даже вредно, вот и тёрла окоченевшие пятки и ляжки с такой яростью, словно намеревалась очиститься от прошлого. Потом она закуталась в огромный махровый халат, ни разу не надёванный ранее, и нырнула в постель, где они с матерью спали в обнимку в последнюю ночь. Их последнюю ночь.

Подушка пахла стиральным порошком и сушёными мандариновыми корками, и Лиза обняла её, как можно глубже втягивая аромат, почему-то напрочь лишённый любых намёков на беглянку. Притянула к лицу пододеяльник и тоже принюхалась — ничего. Вылезла из-под одеяла и как собака тыкалась там и сям, ища хоть что-то. Старуха исчезла без следа, не оставив после себя даже запахов, и Лиза понятия не имела, что теперь с этим делать.

Она подняла телефон, оставленный на кухонном столе, и наткнулась на единственное сообщение от Глеба с просьбой перезвонить.

Он не отвечал так долго, что Лиза уже собралась отключиться, но равнодушный мужской голос вдруг произнёс устало:

— Надо поговорить.

— Привет, — невпопад ответила Лиза, — как у вас там дела?

— Это шутка? Ты не знаешь?

— Не знаю что?