А потом, наконец, он меня поцеловал.
ЭТО я проявила инициативу.
Это я заставила его позволить мне взять верх.
Я не знала, почему так поступила. Не знала, что у меня хватит на это сил. Я даже не думала ни о чем таком.
Просто взяла и сделала.
Прошлой ночью Джонни передвигал, тянул, менял позу и делал все, что хотел, чтобы я оказалась там, где он хотел. На спине. На коленях. На его лице.
Этим утро все началось точно так же. Все началось, будто продолжалось после первого раза минувшей ночи.
Первый раз был быстрым, голодным, настойчивым и впечатляющим.
Последующие — медленными, жаркими, неторопливыми и захватывающими.
Это утро относилось ко второму виду.
Пока я не проявила инициативу.
Пока не взяла верх.
Это случилось, когда мы оба были голыми.
Это случилось, когда я насквозь промокла, а он был твердым как скала.
Это случилось, когда каждый дюйм моего тела гудел, и это гудение усиливалось от всего, что он делал — прикосновений, поцелуев, облизываний, укусов, — но также и от простого взгляда на него, от выражения чистого секса на его лице, от кромешной темноты его черных глаз, превратившихся из сверкающих в пылающие.
Именно тогда я толкнула его на спину, и сначала он мне позволил, так как, я могла сказать, что он этого хотел, потому что в тот момент он был готов подчиниться мне, чтобы затем подчинить меня себе.
Но когда я опустила руки на его плечи, оседлала его, чувствуя, как его твердый член касается влажных завитков между моих ног, и посмотрела ему в глаза, он замер.