— Да ни капельки! — ответил он. — Правда, я иногда тусуюсь на Звездодроме, ну и на Эльфотрек заглядываю — так, для смеха, но в «Силиконовых джунглях» я просто живу! Я бываю на «СиДжу» — Сетефоруме, и книжку Дафидда аб Хью я читал, и все выпуски комикса у меня есть — даже первый! А теперь и с вами познакомился… Это просто, ну, не знаю…

Я поднес стакан к губам и сделал долгий глоток, глядя на мальчика сквозь стекло. Что я мог сказать? Что с «Силиконовых Джунглей» я и цента не получил? Что авторские права принадлежали университету? Что университет их запродал коммерческой он-лайновой фирме, даже не известив меня? Что игру, которая стала для него жизнью, пять лет переписывали и расширяли разработчики, с которыми я сроду словом не перекинулся? Что в тот единственный раз, когда я сунулся на «СиДжу» Сетефорум, меня на смех подняли?

Или мне лучше ответить банальностью — объяснить мальчику, что не стоит моделировать свою жизнь по образцу игрушечного персонажа?

Я поставил стакан:

— Очень мило. Всегда приятно встретить поклонника. — Я пожал мальчику руку и расплылся в широкой виртуальной улыбке. — Я бы с вами подольше поговорил, но вон там, — я указал в неопределенном направлении, — мелькнул парень, которого я все выходные отлавливал.

Не успел юнец опомниться, как я спрыгнул с табурета, юркнул за угол и укрылся за каким-то огромным растением в горшке. Нет, это был не филодендрон. Скорее этакая пальма-лилипутка.

— Давно пора, — проворчало дерево. Я аж отпрыгнул:

— ГУННАР?

— Т-с-с, — дерево нервно огляделось по сторонам, после чего морфировало в Гуннара. Надо сказать, что разница была минимальной: Гуннар обычно предстает в облике закамуфлированного до зубов человекообразного десантника. Весь в черно-зеленую полоску, от кончиков остриженных под «полуноль» волос цвета хаки до носков крапинчато-болотных сапог.

— Провожу полевые испытания нового облика, — прошептал он. — Практикуюсь в искусстве быть невидимым.

— Ага. — Первый шок прошел, и я уже начинал на него злиться. — Получил я твою весточку. Что стряслось?

— Всему свое время. Макс. Всему свое время. — Гуннар опять огляделся по сторонам — и, прошагав к бару, повысил голос:

— Сэм! Мне холодный «кирин», а… что ты там пьешь. Макс? — Он заглянул в мой стакан. — Бурбон для моего друга!

Все, кто мог нас слышать, обернулись поглядеть, из-за чего сыр-бор.

— Только что новую игрушку взял, Максуля! — слишком громко заявил Гуннар. — «Кольт-Эйчбэр-Спортер», не ранее 94-го, как новенький! Из него в жизни не стреляли! Пятнадцать лет назад его купил какой-то психованный брокер и зарыл в подвале — конца света все дожидался! В прошлом месяце он помер от инфаркта, а вдова хотела сдать кольт, куда по закону следует — пока не узнала, сколько денег за него можно выручить.

Все, кто мог нас слышать, разочарованно отвернулись, разговоры возобновились, а до меня наконец-то дошло, чего добивался Гуннар. «А Гуннар с Максом все про оружие да про оружие», — донеслась до меня фраза хорошенькой, усыпанной самоцветами дамочки-рептилии.

— Искусство быть неслышным, — шепнул Гуннар мне на ухо, наклонившись к стойке за своей пивной кружкой. — Отнимите у них желание слушать.

Я почувствовал, что Гуннар вонзил в мою ладонь какой-то чип.

— Одна потрясная бэби, — продолжал Гуннар шепотом, — всю прошлую неделюшлялась по Воен-Сети, спрашивала, не сведет ли ее кто с МАКСОМСУПЕРОМ. Это еевизитка.

Гуннар вновь выпрямился, вылил в себя полкружки пива и рыгнул, аки норвежский бог.