«Руки, руки, вы мои немощные», — подумал Алексей, максимально приблизившись к левой кисти. Он сразу заметил различия на мизинце и на указательном пальце. На самых их кончиках, можно сказать, ярилась ослепительная жидкая энергия. Смотреть на эту белоснежную неистовую яркость почти не представлялось возможным. Казалось, еще немного — и глаза выгорят. То же самое происходило на безымянном пальце правой руки. При детальном рассмотрении своего тела Алексей нашел на нем целую россыпь таких же сверхновых.
«Рискуем».
И он потянулся к этой почему-то очень для него притягательной ослепительной звездочке с горошину величиной. Не получилось. Того хуже! Вдруг показалось, что кто-то огромный взялся железными руками за плечи и знатно тряхнул раз-другой.
«Пап-па, что это?»
Ему показалось, что громыхнули все кости.
«Мамочка моя родная! Что тут за, прости Господи, мануальный сервис такой?»
При этом еще и громыхнуло, едва не заставив бежать по-маленькому за угол. Да и еще при этой грандиозной встряске Алексея выкинуло назад в родную действительность. Эх, ма, Алексей даже не дернулся, куда уж тут, если висишь в воздухе, скрученный в трубочку, и, скорей всего, силовыми жгутами — технологии, мля.
Но и это еще было не все.
Посередине этой задрипаной во всех отношениях каптерки в воздухе висело сияющее нечто с явно опасными намерениями и, похоже, на гроссмейстерском уровне играло в гляделки.
— Бобом-м-м! — прогремел невидимый гигантский колокол. Вторя ему громовым набатом, зазвучал глас Божий, сотрясая окружающее пространство. Право, что это еще могло быть, а? Здание трясло, а душа, как первая струна, тоненько жалобно вибрировала.
«Пипец, пипец, пипец, ой, пипец мне». А исполинский голос продолжал:
— Феникс Алексей Львович!
— Я это, я… да я, — проблеял Алексей, насмерть перепуганный.
— Вами совершенно преступление высшей категории! Умышленное использование магии энергий. Вы обвиняетесь в нарушении Основополагающей Клятвы совета трех планет: Фаэтона, Марса, Земли и подлежите полному уничтожению.
— Ой, это уже не пипец, это уже полный пи…ц. Постойте, постойте, а как же мои, то ли шесть, то ли семь жизней?
В голове же заевшей пластинкой крутилось: «К каким хренам, Марс? Какой, на фиг, Фаэтон? Что за головокружительная хренатень, бляха муха? Что происходит? Где туалет, куда бежать спасаться? А может, я и в самом деле так креативно сошел с ума?»
Тут, наверное, само проведение вовремя вмешалось, в очередной раз подкинув толику везения и, как всегда, кирпичом да по большому пальцу ноги.
На авансцену шумно вступили неугомонные жруны. Интересно, эти оглашенные толстобрюхи спят вообще? А через секунду Алексей понял, что всех корреров, столпившихся около завала в метро и ждущих, когда ярые фанаты железнодорожных рельс проломят вход, больше нет, они развеяны в пепел, в пыль. На этот раз пронесло, сияющий и невероятный больше не играл вибрациями на нервах, он прислал жирное текстовое оповещение из плотного тумана, медленно расплывающееся прямо на действительности: