— Что не знаешь?

— Вот это… Староста наш… — мужик, моргая, косился на старосту, но тот продолжал молчать.

— Я знаю, что он староста. Я спрашиваю, где поп?

— Староста сказал… Это…

— Что «это» сказал староста? Отвечай, болван.

— За околицу.

— Что за околицу? Кладбище у вас там?

— Нет. Помойка там.

— Людей на помойку? Как падаль?

— Староста сказал… — Мужик был близок к потере сознания. — Сказал за околицу.

Волков повернулся к старосте.

— Бандиты они, душегубы. Чего с ними церемониться? — наконец затараторил староста.

— То есть, ты тут решаешь, кого на кладбище хоронить, а кого на помойку выбрасывать? То есть, ты тут решаешь, кого надо отпевать, а кто еретик поганый или изверг отлученный?

Старосту выворачивало от раздражения, он даже покраснел. Но ответить боялся, молчал.

— Везите на кладбище. — Сухо сказал солдат мужикам. — Они тоже люди, и нашей веры.

— Командует он, — зло шипел староста. — Ишь… Как будто это его вотчина. — И уже громче добавил: — А платить? Платить-то кто будет? Яму то выкопать крейцер будет, да попу за отпой три кейцера.

Волков залез в сумку, достал несколько мелких монет и дал ближайшему мужику:

— Пусть поп отпоет как следует, и на могилу крест поставьте. Локтей десять, чтоб издали видно было.

— Да, господин. — сказал мужик и с поклоном взял деньги.

— Командует он… — продолжал шипеть староста. Его пегая бороденка тряслась. — Докомандуется…