«Теория двух наций» восторжествовала, однако раздел не решил религиозно-общинной проблемы, а лишь обострил ее. Столкновения между индусами, сикхами и мусульманами вспыхнули с новой силой. Раздел Бенгалии сразу вызвал огромный поток беженцев и переселенцев, число которых составило 12 миллионов человек. Столкновения были неизбежны, на огромных пространствах царствовал террор, религиозные фанатики по-настоящему охотились на людей другой веры. К сентябрю столкновения охватили пенджабские районы и города Лахор, Сиалкот, Амритсар, затем Дели, распространились по Бенгалии, включая Калькутту. В результате религиозно-общинных столкновений погибло не менее 500 тысяч человек. Индусы и сикхи массами переселялись в Индию, мусульмане – в Пакистан. Число беженцев определяется по-разному: по официальным данным в Индию переселилось около 5 млн. индусов и сикхов из Западного Пакистана, 4 миллионов индусов – из Восточного; число беженцев-мусульман определяется в 6,7 миллионов человек. Таким образом, первым и непосредственным результатом предоставления Индии независимости и раздела ее британским правительством стала резня. Погромы, массовые переселения и другие последствия раздела определили развитие Индии на несколько лет после завоевания независимости…

Важной частью процесса передачи власти стал раздел вооруженных сил. Для его проведения 11 августа 1947 года был создан так называемый Объединенный Совет обороны во главе с Маунтбэттеном, в который вошли министры обороны Индии и Пакистана, а также бывший главнокомандующий старой Индийской армии, фельдмаршал Клод Окинлек, который с 15 августа должен был стать Верховным главнокомандующим в Индии и Пакистане. Полномочия Объединенного Совета по обороне должны были оставаться в силе до 1 апреля 1948 года, а полномочия Окинлека как верховного главнокомандующего – до 1 декабря 1947 года. Объединенный Совет обороны должен был осуществлять контроль над разделом и реорганизацией индийских войск как двух отдельных армий доминионов. Кроме того, под его контролем находились «любые вооруженные силы, которые могут быть введены в действие… под объединенным командованием на территориях близ границ между двумя доминионами, которые, согласно законодательству этих провинций, будут объявлены районами беспорядков»¹¹. Согласно одному из параграфов «Билля о независимости», исполнительные власти обоих доминионов обязаны были выполнять любые законы и приказы, отданные Объединенным советом обороны. Однако когда разгорелся индийско-пакистанский конфликт в Кашмире, Объединенный совет не выполнил ни одной из своих обязанностей.

На совещании с индийскими лидерами, вице-король предложил им выбрать религиозный или территориальный принцип раздела армии. Джинна поддержал президента ИНК Крипалани, призвавшего ориентироваться на принцип национальности, и добавил, что его цель – Пакистан, где не обращают внимания на различия в вере (!). В итоге было решено провести раздел на основе гражданства, зависевшего от географического фактора, но при этом была сделана оговорка, что с 15 августа армия Пакистана будет формироваться преимущественно из мусульман, а армия Индии – из немусульман. К Индии отошли 12 танковых и моторизованных полков (бывших кавалерийских), 11 пехотных (не считая гуркхских полков, которые были разделены между Индией и Великобританией), 10 артиллерийских полков, 61 инженерная часть (в размере рот и взводов), а также 8 эскадрилий ВВС. Пакистан получил 6 танковых и моторизованных полков, 8 пехотных, 5 артиллерийских полков, 34 инженерных части и всего 2 авиационных эскадрильи. Многие полки и батальоны старой Индийской армии, имевшие «смешанный» состав, также были разделены. Отдельные батальоны и роты, сформированные из индусов и сикхов, отошли к Индии, а подразделения, сформированные из мусульман, были переданы Пакистану. Раздел вооруженных сил бывшей Британской Индии закончился к 14 августа 1947 г., и они перешли под контроль правительств Индии и Пакистана.

1 августа 1947 г. было объявлено, что сухопутными силами Индии будет командовать генерал Роберт Локкхарт, а Пакистана – генерал-лейтенант Фрэнк Мессерви. Других английских офицеров временные правительства доминионов назначили командирами ВМФ и ВВС. Власти доминионов соглашались на то, что англичане занимали на первых порах главные военные посты, а британская пропаганда, в свою очередь, самоуверенно заявляла, что индийцы не сумеют сами руководить своими армиями, и они потеряют свою боеспособность. Разумеется, это делалось ради сохранения британского влияния в Индийской и Пакистанской армиях. В результате, 16 из 19 английских генерал-майоров и 260 из 280 бригадных генералов дали согласие продолжить службу в армиях Индии и Пакистана в качестве «добровольцев». «Если правительство доминиона [Индии] даст согласие на этот план, – предупреждала обеспокоенная индийская пресса, – то контроль над индийской армией останется в руках англичан»¹². Предостережение оказалось не напрасным – английские генералы сыграли свою роль в конфликте между Индией и Пакистаном по поводу Кашмира, хотя до сих пор об этом было известно очень мало…

Княжество Джамму и Кашмир было самым крупным из княжеств Туземной Индии. Его площадь составляла 84.471 кв. миль, а численность населения по переписи 1941 года равнялась примерно 4 миллионам 2 тысячам человек. Около 3,1 миллионов из них (то есть 77,11 %) были мусульманами; 20,12 % составляли индусы, 1,64 % – сикхи, 1 % – буддисты и менее 0,3 % – христиане.

В административном отношении княжество делилось на три области или провинции. Провинция Джамму образовывала южную часть княжества, а ее центр – город Джамму – являлся зимней столицей княжества и резиденцией правящей династии Догра-Раджпутов. Несмотря на то, что территория этой плодородной провинции составляла 1/7 от общей площади княжества, здесь проживало около половины всего населения (почти 2 миллиона человек, из которых 53 % исповедовали ислам). На юге эта провинция непосредственно граничила с Индией, однако поскольку их отделял горный хребет, сообщение было возможно только по одной дороге. Лишь с началом войны в Кашмире, зимой 1947/48 гг. индийские военные строители построили еще одну автомобильную дорогу, связавшую г. Джамму с индийским городом Патанкот (в Восточном Пенджабе). Однако она проходила слишком близко от индо-пакистанской границы, и поэтому и по сей день является головной болью для военных, так как в случае войны ее можно запросто перерезать с пакистанской территории.

Провинция Кашмир находилась чуть севернее, охватывая почти всю Кашмирскую долину, через которую протекает река Джелам. В самом ее центре расположен город Сринагар – летняя столица княжества и одно из лучших курортных мест в Азии. Население долины составляет около 1,7 млн. жителей, из которых подавляющее большинство (94 %) – мусульмане, и лишь около 113 тысяч составляют индусы (своеобразные «кастово-этнические» группы кашмирских брахманов и пандитов¹³).

Именно здесь, в Кашмирской долине, несколько веков назад сложилась особая традиция межрелигиозной и межэтнической гармонии, известная как «Кашмирият». Представители разных этнических и религиозных групп за эти несколько веков компактного существования пришли к объединению индусской и мусульманской культур в форме одной общей культуры, языка, одежды, обычаев, праздников, кухни. Как пример этой традиции можно отметить, что многие мусульмане Кашмирской долины, составляющие большинство населения, носят исконно индусские фамилии – «Батт», «Бхат», «Лон», «Кумар», «Кумхар» и т. п. Это тоже следствие многовекового смешения религиозных и культурных обычаев.

На юге Кашмирскую долину отделяет от провинции Джамму первый, самый южный гималайский хребет – Пир Панджал. Таким образом, попасть из Джамму в Кашмирскую долину непросто – до 1948 года эти две провинции соединяла лишь одна автомобильная дорога, которая проходит через туннель длиной в 150 ярдов, построенный под перевалом Банихал. В зимнее время этот туннель часто заносится снегом на 30 футов с каждой стороны, как, впрочем, и сама дорога, которая в некоторых местах становится непроходимой из-за снежных заносов. Лишь в 1948 году, в связи с необходимостью переброски индийских войск в Кашмир, на этой дороге стали постоянно работать снегоочистители. Зато путь в Кашмирскую долину из Пакистана доступен даже зимой: с запада в Сринагар ведут две шоссейных дороги – из Равалпинди и из Абботабада, которые доступны круглый год.

Третью административную единицу княжества составляли так называемые Пограничные дистрикты, расположенные к северу, северо-западу и востоку от Кашмирской долины. Они представляли собой группу мелких долин, отделенных горными хребтами друг от друга и от окрестных районов. Как правило, каждая долина на протяжении многих лет, а то и столетий находилась под управлением одного феодального рода, правители которого лишь в конце XIX века стали вассалами махараджи Джамму и Кашмира. Наиболее крупными среди этих северных княжеств являлись Хунза (Канджут), Ясин, Нагар, Ишкуман и другие, расположенные на крайнем севере княжества. Посреди этих княжеств располагалось особое административно-территориальное образование с центром в городке Гилгит – «Гилгитское агентство». Во главе его стоял английский «политический агент», который являлся чиновником Политического департамента Британской Индии и не подчинялся махарадже.

Восточные районы Пограничных провинций образовывали и по сей день образуют особый дистрикт Ладакх, который в культурном и религиозном отношении более всего тяготеет к Тибету, так как большинство населения там исповедует буддизм (лишь некоторая часть населения Ладакха исповедует ислам шиитского толка). Площадь северных районов составляет 3/4 от всей территории княжества Джамму и Кашмир, однако плотность населения здесь из-за суровых природных условий чрезвычайно мала. В 1940-е годы население Пограничных дистриктов насчитывало всего 311.500 человек.

Тем не менее, эти районы еще в XIX веке привлекли к себе внимание Британской и Российской империй, породив немало пограничных споров. Это было связано с их особым стратегически важным положением. Северные районы Кашмира на юго-востоке граничили с Тибетом (до его аннексии Китаем тот пользовался формальным суверенитетом, хотя фактически контролировался властями Британской Индии), на северо-западе – с образовавшимся в 1947 году Пакистаном, на северо-востоке – с китайской провинцией Синьцзян, а на севере – с Афганистаном. От Советского Союза северные районы Кашмира были отделены лишь узкой полосой Гиндукуша, где расположено афганское княжество Вахан (его называют также Ваханским коридором). Однако сообщение Пограничных дистриктов Кашмира с другими районами крайне трудно из-за высоких горных перевалов, большую часть года покрытых снегом.

Махараджа Хари Сингх взошел на престол княжества Джамму и Кашмир в сентябре 1925 года, после смерти своего дяди, махараджи Пратап Сингха из династии Раджпутов-Догра¹⁴. По свидетельству современников, молодой Хари Сингх был отъявленным плэйбоем и довольно экстравагантной личностью. Незадолго до своего восшествия на престол, английские власти вынудили его присутствовать на собственном бракоразводном процессе, проходившем в Англии в 1925 году. Как правитель он был полным профаном. Игра в поло и ставки на лошадиных бегах интересовали его гораздо больше, чем благосостояние своих подданных.

Образованные слои населения возлагали большие надежды на молодого правителя, но были вскоре разочарованы. Новый махараджа продолжал укреплять своего рода «раджпутскую олигархию» в княжестве, полагаясь на советы своих приближенных, большинство их которых происходили из касты раджпутов. В результате аристократическая верхушка княжества по-прежнему состояла из родных и знакомых махараджи – раджпутов-догра в Джамму и брахманов-пандитов в Кашмире. Солдатская служба на Востоке традиционно была делом прибыльным и хорошо оплачиваемым, поэтому армия княжества состояла в основном из уроженцев провинции Джамму, принадлежавших к кастам индусов-догра, мусульман-догра и раджпутов из Кангарской долины, а также наемников из-за пределов княжества – гуркхов и пенджабских сикхов. Жителям Кашмирской долины – как индусам, так и мусульманам – путь к военной службе долгое время был закрыт. В княжестве действовали индусские законы, которые навязывались всем подданным, независимо от вероисповедания. Например, действовал закон, предусматривавший тюремное заключение за убийство коров (священных животных у индусов); закон о наследстве, согласно которому наследник не мог получить наследство, если он исповедовал другую веру, нежели наследующий… Правители княжества то и дело вводили новые налоги – например, налог на очаг или на окна в доме…

В результате складывалась довольно неприглядная картина. «В сельской местности, – пишет один из кашмирских политиков того времени, – слово «мусульманин» было синонимом слов «лесоруб» или «водонос». Все виды грязной и ручной работы возлагались на них. Индус был уважаем в глазах общества, а на мусульманина смотрели сверху вниз как на низший класс. Разумеется, были и зажиточные мусульмане, имевшие деньги, власть и влияние. Но даже они не могли претендовать на равное положение с индусами»¹⁵. Такое положение, конечно, не устраивало широкие слои населения – неимущие крестьяне хотели хоть как-то улучшить свое положение, а богатые купцы-мусульмане стремились получить доступ к власти и к государственным должностям. Общая ненависть обращалась в основном против индусов, которые ассоциировались с правящей верхушкой, хотя в действительности положение было гораздо более запутанным. Например, индусская община пандитов в Кашмирской долине находилась в том же бесправном положении, что мусульманское население. И наоборот, мусульмане-раджпуты, многие из которых состояли в близком родстве с правящей династией Раджпутов-Догра, занимали высокие посты в армии и правительстве махараджи.

До определенного времени махарадже и его политическому министру, англичанину Уэйкфилду, удавалось обращать недовольство мусульманской части населения против индусов, а не против правящей верхушки. Но после ряда кровавых столкновений на религиозной почве, ему пришлось пойти на некоторые политические уступки, и в октябре 1932 года в княжестве была создана первая влиятельная политическая партия – «Мусульманская конференция Джамму и Кашмира», которую возглавил бывший школьный учитель Шейх Мохаммед Абдулла. Ее название в то время казалось ее лидерам вполне логичным, ибо она ставила своей целью защиту прав угнетенного населения, в большинстве своем – мусульманского. Однако эта партия не была религиозно-общинной, а ставила своей главной целью борьбу против феодальных порядков, выступая за создание ответственного правительства и проведение ряда конституционных реформ. Именно «Мусульманская конференция» впервые начала проповедовать идеи независимости и создания светского государства в княжестве, основав с этой целью в августе 1935 года газету «The Hamdard» на языке урду.

Расхождение между «религиозно-общинным» названием партии и ее секулярной, почти коммунистической программой (так называемым «Национальным требованием», принятым в 1938 году) становилось все более резким. Поэтому 11 июня 1939 года бывшая «Мусульманская конференция Джамму и Кашмира» была преобразована в «Национальную конференцию Джамму и Кашмира» (НКК). Весной 1940 года в Кашмир по приглашению Шейха Абдуллы приехал лидер Индийского национального конгресса Джавахарлал Неру, который провел здесь 10 дней и сумел «открыть глаза Абдулле, как должен вести себя конгрессист, чтобы завоевать симпатии народа для своего дела». С этого времени Абдулла решил окончательно связать свое дело с Индийским Национальным конгрессом. Впоследствии НКК стала членом «Конференции народов индийских княжеств», созданной по инициативе Неру, и продолжала поддерживать связи с ИНК, особенно с его левым крылом. Некоторые прежние союзники отвернулись от Абдуллы и его «националистов» (то есть сторонников «Национальной конференции»). «Коммуналисты» во главе с Гулямом Аббасом и Мир Ваиз Юсуф Шахом провозгласили лозунг «Ислам в опасности» и в 1941 году объявили о воссоздании «Мусульманской конференции Джамму и Кашмира», но теперь уже как религиозной партии, под покровительством «Всеиндийской мусульманской лигой».

К 1946 году «Национальную конференцию Джамму и Кашмира» уже можно было назвать самой массовой и популярной партией. Наблюдая за развитием освободительного движения в Индии, где в феврале 1946 года как раз вспыхнуло восстание на Королевском Индийском флоте в Бомбее, лидеры НКК решили поддержать усилия Конгресса. В мае 1946 года руководство НКК направило в адрес миссии британского кабинета министров меморандум, в котором говорилось:

«Национальное требование народа Кашмира теперь уже не ограничивается установлением системы ответственного правительства. Оно заключается в осуществлении права на полную свободу и избавлении от автократического правления династии Догра. Около ста лет назад народ Кашмира стал жертвой торговой сделки алчных агентов Ост-Индской компании. Мы оспариваем моральную и политическую законность этой сделки, в которой кашмирский народ никогда не участвовал, и которая еще с 1848 года играет роль документа, обратившего народ в рабство»¹⁶.

Опубликование этого меморандума вызвало всплеск народных выступлений. 15 мая 1946 года лидер «Национальной конференции Джамму и Кашмира» Шейх Абдулла провозгласил начало кампании под лозунгом «Вон из Кашмира!» и выступил в ряде городов с пламенными речами, в которых требовал отмены Амритсарского договора 1846 года, заключенного махараджей Гуляб Сингхом с англичанами, и изгнания нынешнего махараджи Хари Сингха из Кашмира. Таким образом, движение «Вон из Кашмира!» было направлено не столько против махараджи как иноверца, сколько против махараджи как ставленника англичан, то есть – против британского господства в Индии.