Я хотел было немедленно ехать, но, вскользь посмотрев на себя в зеркало, заметил на лбу рану. Так и не привел себя в порядок до конца. Да еще эта кровь на рубашке и порванный рукав… Появляться в таком виде у Константина будет нежелательно. Придется все-таки зайти домой.

Сидевшие у подъезда на лавочке престарелые соседки Лошкины как будто ошалели при виде меня.

– Что с тобой, Тимофей?! Опять весь в крови… – выпучила глаза Клавдия Лошкина.

– С носа кровь пошла… Давление, наверное.

– Ой, и на лбу… – еще больше родственницы пуча глаза, заметила Авдосья Лошкина.

– Так она как потекла, я нечаянно об руль ударился, – ответил я, и чтобы от них отцепиться, побыстрее зашел в подъезд.

По лестнице я поднимался с особой осторожностью. Что-то мне как-то совсем не везет в последнее время. Травмоопасный период пугал своей непредвиденностью. Пока снова умывался и переодевался, я провел над собой коррекцию здоровья и его составляющих, доведя их до максимальных показателей.

На выходе из квартиры напоследок я посмотрел на себя в зеркало. Да, теперь я был в полном порядке. В таком виде можно и на людях появляться. Тут мне своевременно вспомнилось, что надо бы рассчитаться с Константином за оказанные услуги. Пройдя на кухню, я достал кубышку. Здесь хранилась вся моя касса. Отсчитав полагающийся детективу гонорар, я пересчитал остаток. Всего сорок пять тысяч российских получилось. Даже не полтинник. Да, деньги тают на глазах. Есть, конечно, НЗ, но это уже на крайний случай или когда большая покупка. Как только вся эта суматоха закончится, надо бы мне подумать над тем, как поправить запасы наличности. Да и преумножить их не мешало бы. Для пополнения карманных денег пришлось обделить кассу еще на пять тысяч. Благо я чую, мне осталось совсем немного. Не знаю почему, но я отчетливо это чувствую.

Выходя из подъезда, я про себя чертыхнулся. Лошкины как пить дать меня обсуждали. Только я появился, так сразу заткнулись. Садясь в машину, я опомнился. Ненароком пришлось вспомнить пару нецензурных выражений. Надо было мне хоть пластырь на лоб прицепить. Так и не понял, заметили ли старухи исчезновение раны на столь видном месте или нет. Те, как сговорились, молча, таращились теперь уже на мою машину. Но ничего, сейчас выеду со двора, и опять начнут тарахтеть да косточки мои перемывать.

Заведя мотор и продолжая смотреть на соседок скорее из любопытства, когда же старые сплетницы заговорят, я тронулся с места, и те очнулись. Развернувшись друг к другу, зашушукались.

– «Ну, это же надо, такое делать! Давление у него такое скачет, а он за рулем разъезжает».

– «Ага, а если в кого врюхается…»

Значит, не заметили…

* * *

Константин встретил меня радушно. Выйдя из-за своего стола, он крепко пожал мне руку. В глазах была уже спокойная уверенность. Значит, не пустой, и что-то у него для меня есть.

– Вот снимки, – показал он на стол. – И вот пленка, – протянул он крохотный пластиковый контейнер.

Я взял в руки фотографии. В глаза бросилось оповещение:

«Индивидуум не опознан».

«Индивидуум заблокировал к себе доступ».

Я просмотрел все фотографии, но тот же текст, не переставая, продолжал мигать перед глазами.