Книги

Империя в войне. Свидетельства очевидцев

22
18
20
22
24
26
28
30

Анекдот. Говорят, к Верховному Главнокомандующему, в его распоряжение прислали миллион яиц к Пасхе. «Что с ними делать?» – сказал Верховный Командующий. «Отдайте их полякам, все равно после войны они не получат ни хуя, так пусть хоть яйца будут».

«Столичная молва», 26 марта

Официально – трезвость еще процветает в Москве, а неофициально – нет дома, где бы не было основательного запаса питья. И те немногие москвичи, что остались к Рождеству без вина, теперь, наученные горьким опытом, сделались умнее и задолго до Пасхи стали готовить запасы.

Впрочем, это не трудно было: комиссионеров развелось – сколько угодно; заходят прямо с улицы в незнакомые дома и спрашивают коротко:

– Сколько и чего?

И в тот же день заказ исполнен, и даже цены «божеские». Почти повсюду есть водка – настоящая «монополька», есть даже пиво, которое привезли, будто бы, из Харькова, где продается оно, будто бы, совершенно открыто.

Так и встретил и проводит москвич праздник в веселии.

В. А. Теляковский, 27 марта

Вечером у меня был Шаляпин, вернувшийся из Киева. Шаляпин говорит, что в провинции существует глухое недовольство, особенное впечатление сделала история Мясоедова. Пока война, все будет покойно, но настроение может иметь влияние после войны. Особой популярностью среди народа пользуется Великий Князь Николай Николаевич, которому очень верят.

А. А. Жданова, 29 марта

Вот навстречу идет серая толпа: пленные австрийцы. Их привезли в Тверь сорок пять человек. Я встретила человек двенадцать. Они были окружены кольцом мальчишек, которые следовали за ними по пятам. Вот они, наши враги; светлые усы на загорелых лицах, серые шинели с пряжкой позади и кепи, надвинутые на глаза. Они шли шумно и громко говорили по-немецки. Один из них сказал по-русски:

– Вот из них красивая прошла.

Все стали оглядываться. Если б не это, я бы, пожалуй, присоединилась к магическому кольцу мальчишек. Ещё недавно эти люди за тысячи верст отсюда видели свои родные горы, города и деревни. Теперь они здесь, в Твери, месят нашу грязь, собирая за собой публику. Вот это я понимаю и завидую им. Жить так страшно интересно, хотя, быть может, и тяжело.

А у нас опять победа, вспоминаю я, русские войска взяли высоту 909 на Карпатах. Где-то за Волгой, у казарм, начинается манифестация. По далёкому гулу «а-а-а-а» я предполагаю, какое оглушительное «ура» раздаётся там. Ветер едва доносит пение. А с другой стороны – барабанный бой. Несколько рот выступают из Твери. Качаются за спинами котелки, мерно но беспорядочно идут серые массы за победой и за смертью.

Н. М. Брадис, 30 марта

Война всем как я наблюдаю, очень надоела. Уже не говоря о солдатах, в особенности прибывших недавно (странно – но так), и гг. офицеры жаждут окончания. Энтузиастов кажется не встречается. Уж если завидуют, если кто нибудь из офицеров ранен и отправляется домой, если сами жаждут получить как нибудь рану, не тяжелую конечно. Дух среди солдат и офицеров не ахти какой геройский. Конечно, восемь месяцев походной жизни со всеми с невзгодами, а в особенности в Карпатах, не может отразиться иначе. А у нас в батальонах несколько человек с самого начала кампании. А настроение такое легко передается, ну и дух соответствующий. И солдаты тоже старых, т. е. выдержанных солдат осталось очень мало: из первоначального состава всего человек 20. Остальное пополнение более или менее старого происхождения: ратники и новобранцы и те и другие конечно считают себя обиженными судьбой. Одним раньше срока, другие вообще не рассчитывали воевать когда либо. Мира ждут с громадным нетерпением…

Апрель

3. Н. Гиппиус, 1 апреля

Эта зима – вся в глухом, беспорядочном… даже не волнении, а возбуждении, каком-то. Сплетаются, расплетаются интеллигентские кружки, борьба и споры, разделяются друзья, сходятся враги… Цензура свирепствует. У нас частые сборища разных «групп», и кончается это все-таки расколом между «приемлющими» войну «до победы» (с лозунгом «все для войны», даже до Пуришкевича и далее) – и «неприемлющими», которые, однако, очень разнообразны и часто лишь в этом одном пункте только и сходятся, так что действовать вместе абсолютно неспособны.

Да и как действовать? «Приемлющие» рвутся действовать, помогать «хоть самому черту, не только правительству», и… рвутся тщетно, ибо правительство решительно никого никуда не пускает и «честью просит» в его дела носа не совать; никакая, мол, мне общественная помощь не нужна. А если вы так преданы – сидите смирно и немо покоряйтесь, вот ваша помощь.