— Ах ты ж мой любимый тупой коротконогий ублюдок! А все твои оставшиеся в живых дружки убежали! Теперь нас здесь только трое! И ты догадываешься, кто сейчас умрёт?! Если у Лазаря нет проблем с сердцем, то вывод предсказуем. Не правда ли?
— Вы… вы… — чуть не плача взвыл Билгар, и вдруг резко вскочил на ноги, после чего бросился с ножом в руке на светящегося от счастья парня. Тот встретил его выстрелом в упор, а я добавил очередь в спину, заметив, что последняя пуля пронзила материал костюма и вонзилась в плоть, вызвав кровотечение.
Билгар рухнул лицом вниз прямо под ноги элийца. Тот наступил ему на шлем и спросил у меня, звенящим от ликования голосом:
— Можно я его убью? Ну можно я? Вспомни, что убивать грешно… А мне можно — я уже пропащий элиец.
— Суки! — завыл талитхянин с такой злостью, что я чуть не сгорел от того количества энергии, которую он передал мне. Я даже вздрогнул — и вот это моё непроизвольное движение Леголас воспринял, как разрешение. Он с невыразимым наслаждением нажал на спусковой крючок, прервав игровой процесс Билгара. Его шлем украсили несколько дырок, а мозги вперемешку с кровью стали вытекать из расколовшегося визора. И всё это сняла камера, летающая над этой частью равнины с самого начала боя.
Леголас увидел её и стал бешено орать, потрясая оружием:
— И так будет с каждым, кто решит встать на моём пути! Я…
Он продолжил кричать и ещё много чего успел сообщить своим нынешним и гипотетически врагам, прежде чем камера улетела. Ну, а дальше разошедшийся парень предложил мне догнать и убить Мару и тех двух хмырей, которые были на стороне Билгара. Я с усмешкой посмотрел на него, покачал головой и двинулся к Грязному морю, легко произнеся:
— Лего, это всего лишь игра и мы торопимся выполнить задания. Возьми лут и догоняй.
Глава 25
После убийства Билгара мы потопали к морю. И за обстановкой вокруг нашего отряда пришлось внимательно следить лишь мне, так как Леголас не был на это способен. Он возбудился настолько, что не мог адекватно мыслить, наверное, целый час, а то и больше. За это время парень успел отправить Маре несколько сообщений, несущих в себе угрозы, после чего та его заблокировала, чем вызвала ещё одну вспышку гнева. Дальше он раз пятнадцать смаковал подробности смерти талитхянина, придумывая всё новые детали. Таким образом, на пятнадцатый раз Билгар точно обгадился и расплакался. Я слушал его, молча кивая головой и рыща напряжённым взором по окрестностям. Но враги пока не показывались.
Между тем Леголас наконец-то выдохся и стал уже более-менее вменяемым игроком. Он тоже начал следить за обстановкой. Правда, его рот всё ещё не закрывался, но тема сменилась. Теперь парень хотел услышать, почему я изменил свою политику игры и стал убивать других участников шоу. Я на все его вопросы отшучивался. На что тот только становился упорнее в своих расспросах, а потом вдруг махнул рукой и наконец-то замолчал. Так мы в благословенной тишине и двигались дальше. А вскоре, уже под конец игрового дня, вышли к морю, завалив по пути несколько мутантов, подобных тем, что гонялись за мной по Старому Городу. Больше мы никого не встретили, в том числе и игроков, которых осталось совсем мало. Даже в городе их сновало в разы меньше, чем в начале шоу. Конкурентов становилось всё меньше. Вот и на галечном берегу никого не оказалось. Тут был лишь бескрайний простор вялых чёрных вод с мелкими волнами. Да и вон там чернеет громадина атомной электростанции. Зато радиационный фон здесь был таков, что броня работала самым усердным образом. Вот в таком месте нам и пришлось принудительно выходить из игры, оставив персонажей возле чёрного высохшего дерева, похожего на скрюченные пальцы старухи.
Покинув «Императора Галактики» я открыл крышку вирт-капсулы и выбрался наружу, после чего с наслаждением потянулся и отправился на кухню, где стал обедать в обществе кота. Тот сегодня вёл себя как-то странно: не ластился, не прыгал на колени и даже не клянчил еду. Неужели на нём так сказалась единственная ночь, проведённая наедине с Машкой? А что тогда со мной будет, если я на ней женюсь? Мне потом придётся всю жизнь поднимать стульчак, не разбрасывать вещи и жрать, что дают? Ох какая жуткая перспектива. Я даже поёжился, едва не расплескав чай, а потом вздрогнул, чуть не выпустил из пальцев бокал — только теперь не из-за мыслей о Машке, а потому что внезапно зазвонил мобильник. Пришлось торопливо поставить чай на стол и взять трубку, на экране которой горел номер Козлова.
Я нажал на зелёную кнопку и торопливо проговорил, ожидая каких-нибудь новостей:
— Добрый день. Что-нибудь есть?
— Здорова, — влетел в ухо взволнованный голос дядя Коли, за которым последовал усталый вздох. — Короче, рапортую. Рано утром, когда взошло солнце, я привёз в разрушенную больницу специалистов. Мы там нашли всё то же самое, что было ночью, кроме портала, ареола страха и тех страшил. Там был мой пистолет, трупы зверей, птиц и того человека-уголька. Мы, значит, аккуратно этого бедолагу забрали и отвезли куда надо. А там спецы установили его личность. Это некто Дмитрий Александрович Соколов.
— А как они сумели понять, кем был при жизни труп? — полюбопытствовал я, находясь под впечатлением от расторопных действий Козлова и его помощников.
— Современные российские технологии, — гордо ответил тот.
— А такие существуют? — усомнился я, горько усмехнувшись.
— Существуют, — буркнул собеседник. — И не перебивай меня, а слушай дальше. Этот Дмитрий жил бобылём на окраине города. Промышлял травами всякими, ягодами, бортничал, охотился, шишки там собирал, а потом всё это продавал. Его поэтому соседи и не хватились, так как он мог пару недель в лесу пропадать.