— Разговор у меня к нему есть, — протянул дядя Коля, раздувая ноздри, будто принюхивался. — Если вы вдруг где-то видели его, то такие сведения будут мне очень полезны.

— Не знаю и не видел. Вот те зуб, — совсем уж развязно выдохнул одноглазый и поддел большим пальцем резец.

— А с чем связан ваш такой крутой… э-э-э… жизненный поворот? — мрачно полюбопытствовал полицейский, покосившись на чёрный внедорожник, остановившийся возле кустов, окружающих забор. — Прежде жили за городом и работали на электростанции, а теперь вот в Грязьгороде.

— А с чем связан ваш интерес к моей скромной жизни? — ехидно произнёс одноглазый, глядя за спину Козлова на заводские ворота. — Мне так-то идти надо, честным трудом зарабатывать на жизнь. Все уже ушли. Один я остался.

— Подождут, — грубо бросил сержант. — Так вы ответите на мой предыдущий вопрос?

— Вожжа под хвост попала, — едко сказал тот, почесав грудь сквозь грязную тельняшку. — Ещё вопросы?

— Да! — неожиданно даже для себя выкрикнул я. — Вы принадлежите к клану золотых?!

Лёха перевёл пылающий взгляд единственного глаза на меня, а затем язвительно проронил:

— К цыганам, что ли?

— Ты знаешь, о чём я, — продолжил гнуть я свою линию, уже не уверенный в том, что она верная.

— Лучше бы тебе помолчать, — прошипел одноглазый, сверля меня недобрым взором, а потом вдруг быстро пошёл к воротам завода.

Козлов оказался у него на пути, но тот не стал обходить его, а сознательно толкнул плечом в плечо, из-за чего совсем нехрупкий полицейский потерял равновесие и очень неудачно упал на землю, где болезненно вскрикнул, тряся кистью руки:

— Млять! Мой палец!

После этого Лёха довольно усмехнулся, посмотрев на лежащего в пыли сержанта, а затем перевёл взор на меня и так глянул своим убийственным одиночным взглядом, что я почувствовал себя человеком, которому в лоб летит разрывная пуля. Но всё же это не помешало мне метнуться к полицейскому и помочь подняться ему на ноги.

Тот сразу же яростно заорал, брызжа горячей слюной и болезненно морщась:

— Стой, сука! Стрелять буду!

Одноглазый даже не обернулся, а затем случилось нечто, что изумило меня чуть больше, чем победа нашей сборной по пенальти над испанцами в 1/8 чемпионата мира по футболу… Из внедорожника выскочили двое поджарых парней в классических чёрных костюмах-тройках, поверх белых сорочек, и в лакированных туфлях, которые сейчас были изрядно припорошены пылью. Парочка вытащила из-под пиджаков короткие мечи и молча бросилась на Лёху, а тот радостно окрысился, словно предвосхищал такой поворот событий, и побежал им навстречу. А я так охренел, что даже рот открыл. Да и полицейский был не менее поражён представшей перед нашими глазами сценой. Он даже перестал орать и стал усиленно пучить зенки, шокировано глядя на то, как эта троица встретилась почти у того самого дерева, которое недавно служило для нас укрытием. К этому моменту в руке у одноглазого откуда-то появился нож с широким лезвием и крупной гардой. И он принялся им умеючи отбиваться от парней, орудующих более длинным оружием. И что самое поразительное — клинки во время столкновений не издавали никаких звуков, зато обильно сыпали искрами.

Я наблюдал за боем как заворожённый, не веря своим глазам, и вполне отчётливо слыша, как из пиджака одного из парней шёл знакомый треск. Фантастика какая-то! Это кто такие? Бессмертные из «Горца»? Я сейчас вполне готов поверить в подобный бред, ведь они сражались так, словно в них вселились воины уровня Брюса Ли в боевых искусствах. Эта троица подпрыгивала, уклонялась и изгибалась, словно гимнастки на Олимпийских играх, а их движения были молниеносными. За полминуты они на всех троих сумели нанести несколько десятков выпадов, но все удары оказались безрезультатны. Никто не был ранен, даже вчерашний одноглазый бомж Лёха, который сейчас превратился в матерого бойца с едкой усмешкой на серых губах. Нож порхал в его руках быстрее, чем жалила пчела, а ноги двигались лучше, чем у любого танцора. Может, это супергерой отечественного разлива?

Он поразил меня больше всех и, возможно, я бы и дальше наблюдал за боем, будто превратился в каменное изваяние, но тут в себя пришёл Козлов. Он полузадушено заорал, срываясь на фальцет:

— Прекратить! Прекратить, я сказал!