Я нарочито тяжело выдохнул и развернул машину, после чего поехал прочь из города, не забыв включить фары. Две струи жёлтого света принялись освещать кочковатую асфальтированную дорогу, изобилующую ямами.

Пока ехали сумерки сгустились до состояния темноты, а потом мы забрались в бескрайний лес. Тут и вовсе наступил почти непроглядный мрак. Даже фары с трудом разгоняли его. Зато воздух наполнился запахами деревьев и перегноя. Где-то насмешливо заухал филин, а насекомые ринулись на свет фар.

Я сбросил скорость и повёл автомобиль по узкой дороге, над которой нависали переплетённые ветви. Небо вообще не было видно. Мы двигались, словно в тоннеле, где под колёсами трещали веточки, а из динамиков лилась песня о дубах-колдунах.

— Далеко ещё? — почему-то прошептал я, хмуря брови.

— Нет. Вот тут на развилке, а потом ещё немного, — ответил Козлов, который нервно ёрзал на сиденье.

— А как тут церковь-то оказалась? — удивился я. — Город-то вон там.

— Да ей лет как говну мамонта. Церковь эту ещё при царе Горохе поставили староверы. Здесь у них и деревенька была. Там до сих пор стоят два дома. Мальчишки в них лазают. А намедни мне шепнули, будто бы там бабка какая-то поселилась.

— А разве за столько лет дома в труху не превратились? — не поверил я. — Или они из кирпичей строили?

— Нет, из брёвен, но каким-то хитрым составом их обрабатывали, — произнёс сержант, напряжённо глядя вперёд. — В нашей округе об этих домах и церкви столько всяких легенд ходит. Даже говорят, что сатанисты там собираются.

— И мы, значит, на ночь глядя туда едем? — выдавил я, сглотнув вдруг ставшую вязкой слюну.

— Да ты не бойся, Столица, у меня «макар» с собой есть, — покровительственно усмехнулся полицейский, похлопав по кобуре, а потом торопливо заголосил, став тыкать пальцем в сторону леса: — Вон туда смотри! За этими деревьями должна быть деревенька. Эх, ни черта не видно!

— А чего этот пропащий тут забыл? Он же богатенький сынок, — протянул я, поглядев в темноту. Ну, вроде бы какие-то очертания домов есть, но это, скорее всего, воображение дорисовывает.

— Уже знаешь, кто его отец? Петя разболтал? Ладно, не отвечай, — помрачнел Козлов, а затем неожиданно поделился: — Если не найдём его, то всех уволят. Меня так точно. Ведь на моей территории его видели в последний раз. А оно мне надо? На пенсию уже скоро, а меня из полиции попрут. Вот и разрабатываю малейшие зацепки.

— Ясно, — коротко проронил я, в душе немного пожалев полицейского.

— Всё. Тут тормози. Дальше дороги нет. Там мостик через овражек, — произнёс сержант и вышел из машины. — Тьфу, прямо в грязь встал.

Я тоже покинул автомобиль, ведомый любопытством. Аккуратно преодолел лужу и на всякий случай включил сигнализацию, а то вдруг какой-нибудь лось-лихач угонит. Потом врубил фонарик, встроенный в телефон, и потопал за Козловым, который уверенно двигался вперёд.

Мы прошли совсем немного и наткнулись на уже упомянутый полицейским мостик. Он был сделан из железа, которое успело заметно прогнить. Благо, что овражек был неглубоким, и даже если рухнуть в него, то максимум можно было ногу вывихнешь. Но нам посчастливилось преодолеть мостик без происшествий, хотя он угрожающе скрипел и немного раскачивался. Дальше мы оказались на пяточке, лишённом деревьев, а перед нами выросла старинная церковь, собранная из брёвен, поросших зелёным мхом. Её покосившийся купол венчал стальной крест, который блестел в холодном свете луны. Пустые оконные проёмы мрачно взирали на нас. А рассохшиеся ступени вели к приоткрытой двери. Рядом валялись перила и черепица с крыши. Блестели осколки стекла. Мне стало жутковато, но я не отказал себе в удовольствие сделать селфи на фоне церкви. Ещё хотел попросить Козлова сфотографировать меня возле неё, но глянув на его суровый, собранный вид, решил этого не делать.

Вдруг полицейский предупредил, строго посмотрев на меня:

— Под ноги смотри, а то я однажды руку в двух местах сломал.

— А в каких именно местах? Вряд ли я в такие хожу, — пошутил я, совсем не испытывая веселья.