Дикая ярость и жажда крови охватила этих чернокожих дикарей, и обе палаты: и палату общин, и палату лордов захлестнула волна насилия, утопив кабинет Министров в крови. Укрываясь от преследователей, высшие лорды и простые парламентарии выбрасывались из окон, бежали на чердак или к запасным выходам, пытаясь спасти свои жизни. Некоторые из них бросились наверх, в башни, и оттуда перебирались на крышу, но и там их настигали меткие выстрелы фанатично настроенных негров. Нигде не было спасения.

Из некоторых кабинетов слышались ответные выстрелы, производимые из личного оружия. Несколько гвардейцев и полицейских организовали отпор, убивая негров и возглавлявших их ирландцев, но преимущество было целиком на стороне нападающих.

Сила ярости и организованность легко переломили силу отчаяния и безысходности застигнутых врасплох англичан. Все они пытались найти ответ на один вопрос — откуда тут, в самом центре Лондона, могли взяться воины Иоанна Тёмного?

Некому и некогда было задавать эти вопросы, министры пытались просто спасти свои жизни. Они сопротивлялись, пытались сбежать, умоляли их пощадить, катаясь по полу от отчаяния, предлагали огромные деньги за свою жизнь, открывая скрытые сейфы и вываливая оттуда пачки бумажных купюр и горки золотых монет, стремились спастись любым, самым отчаянным способом, но это почти никому не удавалось.

Ни редкостной красоты ювелирные украшения, ни деньги, ни картины и прочие изыски не прельстили чернокожих бойцов, фанатично преданных своему вождю и прибывших сюда не для того, чтобы нажить себе состояние или обогатиться.

Они оказались в это время и в этом месте для того, чтобы отомстить за своего вождя и за порабощённую европейскими колонизаторами Африку. За слёзы чернокожих матерей, за отрубленные руки и головы, за погубленные жизни сгинувших от голода и болезней её жителей. Только чувство мести и наказ Мамбы руководили ими, они не собирались никого щадить и не надеялись на спасение сами.

Услышав выстрелы и крики из Вестминстерского дворца и получив многочисленные телефонные звонки, по боевой тревоге срочно был поднят весь личный состав королевского гвардейского полка, расквартированного в Лондоне, и все полицейские, из близлежащих полицейских участков. Вслед за ними, из порта прибыли наскоро собранные команды военных кораблей и сыщики из Скотленд-Ярда.

Но их уже ждал чернокожий отряд, заняв оборону в центральном холле дворца. Завязавшийся бой показал полную неготовность парадных бойцов к уличным боям. Вооружённые двумя револьверами, либо пистолетами, негры расстреливали штурмующих здание гвардейцев сразу с двух рук, а те, не сдаваясь, с истинно британской упрямостью и отчаянием, стремились вперёд, устилая трупами площадь перед дворцом.

Положение спасли полисмены, прорвавшиеся во дворец с бокового входа, который оказался слабо защищён обороняющимися неграми. В здании усилилась револьверная перестрелка, заглушаемая рыком мощных маузеров, которыми были вооружены почти все негры.

Неожиданно для гвардейцев и полисменов, воздух оглушили гранатные разрывы. Это ирландцы применили свой последний довод, закидывая гранатами атакующих, используя весь свой резерв, пронесённый под одеждой.

Больше часа длился этот бой, пока не подоспели команды матросов, направленные с одного из крейсеров Британского флота. С ними вместе прибыл и снятый с корабля станковый пулемёт. Быстро разложив его, матросы ударили длинной очередью по окнам первого этажа и центральному входу.

Чудом до этого времени остававшиеся целыми, окна разлетелись вдребезги, пропуская сквозь себя пулемётные пули. От многочисленных взрывов и поджогов, в здании парламента разгорался пожар. Медленно, шаг за шагом, отбивали здание у захвативших его негров остатки гвардейского полка, вместе с собранными со всего города полисменами и матросами военно-морского флота.

По мере продвижения внутрь здания, их глазам открывалась ужасная картина разгрома и разрушений, а из окон кабинетов поднимались к небу густые клубы чёрного дыма, разбавленные багровыми отблесками огня.

Зал заседаний Палаты общин был весь залит кровью, трупы парламентариев расположились в разных позах, там, где их застала сама смерть, из них уцелели немногие. Центральный холл был весь испещрён оспинами от рикошетов и следами от вонзившихся в стены пуль и гранатных осколков.

Зал заседаний Палаты лордов и кулуары пэров представляли собой ещё более печальное зрелище. В Палате лордов находились отрезанные головы пэров и лорда канцлера, а также самых известных людей, разложенные в порядке старшинства и влияния. Эти головы, с вытаращенными в ужасе и муке глазами, с упрёком смотрели на тех, кто не смог сначала их защитить, а потом спасти.

Бой возобновился с прежней силой, теряя людей, негры и ирландцы стали отступать в центральную башню. Но если негры оставались там, где их застала смерть, то ирландцы забирали с собой все трупы своих соотечественников, не желая оставлять их врагу.

Отступив в центральную башню, они забаррикадировались там, и из винтовок королевских гвардейцев стали обстреливать часы, находившиеся в башне Елизаветы (Биг-Бен), которая возвышалась напротив них. После двух десятков метких выстрелов, часы, отсчитывающие неумолимый бег времени, заскрежетав, остановились. Время Британской империи остановилось и грозило приступить к обратному отсчёту.

Положение осаждённых всё больше и больше становилось критическим, но никто не собирался сдаваться, или ждать пощады. Негры и ирландцы продолжали сражаться, пока у них оставались патроны. Живых оставалось всё меньше, и сражались даже раненые. Когда осталось всего трое, из сражающихся ирландцев, они собрали в центре зала башни трупы своих товарищей и, сложив их поверх принесённой из кабинетов мебели и тяжёлых штор, подожгли.

Взявшись за руки и взойдя к своим погибшим товарищам прямо в огонь, они из последних сил запели ирландский гимн, а потом одновременно выстрелили в сердца друг друга. В разгоравшееся жадное пламя они упали уже бездыханными, до конца выполнив свой долг и отомстив тем, кто всю жизнь притеснял их и превращал в рабов.

У оставшихся ещё в живых негров, в ушах продолжали звучать слова песни, которую пели перед смертью ирландцы.