– Посмотрим, – Юрий Васильевич раскрывает ноты, они чуть не падают с полочки. Я поддерживаю их за уголок, чтобы не сползали больше. – Какую фугу разберем?

От учителя исходит такой запах, который вызывает во мне образ заржавевшего кофе. Не знаю почему. Что-то горькое и кисловатое.

– До диез минор, – говорю я.

Его голова трясется, пока он листает.

Ведь ни слова мне не говорит о том, что фуга до диез минор – самая сложная! Не говорит мне, что я чего-то могу не понять, не говорит, что мне слишком рано разбираться с ней. А уже нашел нужную страницу и на видавшем виды пианино наигрывает тему фуги до диез минор. Мне уютно – с этим старым пианино и этим старым человеком, влюбленным в полифонию.

Я слежу за его узловатыми пальцами на белых, заигранных, как будто обгрызенных по краям, клавишах, и вспоминаю: тема – это лицо произведения. Я сочиню лучшую фугу на курсе. Подготовлюсь, поиграю фуги других композиторов, послушаю, что расскажет Юрий Васильевич, – и сочиню свою. С моей темой.

В кармане у меня тот самый фантик. Иду мимо стендов с информацией о концертах к выходу. У двери меня догоняет Гена. Сегодня мы с ним еще не виделись – не было совместных пар.

– Я почитал про Тота, – выпаливает Гена.

– Да не надо было.

– Кроме всего прочего, чем он занимался – библиотеками, чиновниками, учеными – он был еще богом слова. Занимал почетное место писца, секретаря и визиря бога Ра.

– Ну и что?

Гена оторопело посмотрел на меня.

– Я не знаю. Думал, может, это поможет разгадать загадку.

– Не поможет. Загадка к богу Тоту не имеет отношения.

– А о ком там тогда сказано?

Я пожал плечами. Мне нужно торопиться, а Гена вцепился в рукав и рассказывает о боге Тоте.

– Мне идти надо.

– Можно с тобой?

– Нет, это…

– Свидание с Дашей?