Шагнул вперед, под «М».

Под башмаками хрустнуло. У нас часто под ногами хрустит, почти всегда, то стекло битое, то крошка ледяная, то земля мороженая, но это был особый хруст, я узнал его, так может хрустеть только одно.

Человеческие зубы.

Весь пол был усыпан зубами. Крупными коренными, клыками, передними широкими, одним словом, всякими.

Егор обогнал меня сбоку, куда, дурак, торопится…

— Стой, — приказал я ему.

Он послушно остановился, молодец, только пуговицы брякнули.

— Что? Увидел что-то?

— Под ноги посмотри, — прошептал я.

Егор посветил под ноги.

— Зубы… — выдохнул он. — Кто столько навырывал? И зачем разбросаны?

Я посветил перед собой. Луч выхватывал из темноты стены, покрытые веселым кафелем, ничего, на первый взгляд, угрожающего, покой, благорастворение почти. Но зубы на полу просто так тоже не валяются.

Слизень. Ждет. Голодный.

Егор наклонился, собрал зубы в горсть.

— Старые, — сказал он. — Все пожелтели… Человеческие…

— Зуб — самое крепкое в человеке вещество. Оно не переваривается.

— Переваривается? Кем?

— Судя по зубам, слизень.

— Слизень? — поежился Егор.

— Ну да. Он слизывает. Раз — и все, нету, только сопли на землю стекают и зубы падают. Но уже потом…