Книги
Иисус Христос. Жизнь и учение. Книга I. Начало Евангелия
Литургическое употребление рукописей Ветхого и Нового Заветов стало причиной появления в них различных вспомогательных знаков, облегчающих чтение вслух. Эти знаки – невмы – ставились в тексте над строкой и указывали, с какой интонацией нужно прочитать определенное слово или фразу. Впоследствии при помощи невм стали записывать мелодии богослужебных песнопений: так развилась в Византии невменная нотация, унаследованная и Русью (на Руси она получила название крюковой).
Многие рукописи Нового Завета содержат миниатюры – иллюстрации, облегчающие понимание текста. По миниатюрам можно судить, как понимали тот или иной священный текст в эпоху, когда создавалась конкретная рукопись.
Довольно рано сплошной текст Евангелий начали делить на тематические отрывки. Впервые такое деление осуществил сирийский писатель II века Татиан. Он составил из четырех Евангелий одно – Диатессарон (букв. «по четырем»). Татианов Диатессарон был широко распространен в Сирийской Церкви: в IV веке на него написал толкование преподобный Ефрем Сирин. Однако в византийской традиции Диатессарон не получил распространения. Более того, некоторые византийские церковные деятели всячески боролись с распространением Диатессарона: святой Епифаний Кипрский, в частности, систематически разыскивал рукописи этого произведения и сжигал их.
Диатессарон. Таблицы канонов Евсевия (окончание первого канона). Латинская рукопись Евангелий.
Архиепископ Кентерберийский Стивен Лэнгтон
Более долговечным оказался труд александрийского диакона III века Аммония, который, не сводя четыре Евангелия в одно, разделил евангельский текст на так называемые перикопы – отрывки разной длины (самые короткие перикопы включали лишь одну фразу).
Современное деление евангельского текста на главы восходит к архиепископу Кентерберийскому Стивену Лэнгтону (ум. в 1228 г.). Что же касается деления глав на стихи, то оно было впервые осуществлено парижским книгоиздателем Робером Этьеном (Стефанусом) в 1551 году. Эту традицию заимствовали и русские издания Нового Завета. В славянских же рукописях текст был разделен на «зачала», необходимые для литургического употребления.
Лишь в XIX веке в изданиях Библии появились ссылки на так называемые параллельные места: они печатаются почти во всех современных изданиях Нового и Ветхого Заветов на полях. Параллельные места помогают нам сравнивать изложение одного и того же события в разных Евангелиях, находить первоисточники ветхозаветных цитат в Новом Завете. В III–VI веках в этом, по-видимому, потребности не было, так как Библию знали гораздо лучше, чем теперь.
Читая отцов Церкви, мы не можем не пора зиться тому, с какой виртуозностью они оперировали биб лейскими текстами, приводя параллели из самых разных частей Библии. А ведь они пользовались рукописями, в которых не было ссылок на параллельные места. Но для современного читателя параллельные места оказываются большим подспорьем.
Говоря о судьбе Евангелий, нельзя обойти молчанием вопрос о так называемой коррупции (порче), которой в течение столетий подвергался предполагаемый первоначальный текст в рукописной традиции. Многочисленные ошибки появлялись в рукописях по вине переписчиков: некоторые из них впоследствии исправлялись другими переписчиками, некоторые оставлялись без исправления и постепенно начинали восприниматься как норма. Различия касаются не только отдельных слов и предложений, но и целых фрагментов, которые присутствуют в одних рукописях, но отсутствуют в других. Так, например, вторая половина 16-й главы Евангелия от Марка (Мк.16:9–19) отсутствует в ряде авторитетных древних кодексов. Во многих древних рукописях Евангелия от Иоанна отсутствует рассказ о женщине, взятой в прелюбодеянии (Ин. 8:1–11).
Ошибки в рукописях могли быть как случайными, так и намеренными. К первым относят так называемые ошибки глаза, ошибки памяти и ошибки суждения[178].
Ошибки глаза появлялись из-за несовершенства письма, неудобства чтения сплошного текста, в котором многие слова сокращались, некоторые могли быть неудачно перенесены или стерты, отдельные слова визуально оказывались похожими на другие; иногда текст был настолько мелким, что переписчик не мог его как следует разглядеть.
Ошибки памяти возникали, в частности, в результате того, что, взглянув на фразу, переписчик не вполне точно ее запоминал, а скопировав, не сличал заново с оригиналом.
Ошибки суждения возникали, когда при спорном чтении из двух вариантов выбирается худший. Так, если перед глазами переписчика два кодекса, из которых один содержит правильное чтение, а другой неправильное, он может выбрать второе, поскольку по каким-то причинам именно оно представляется ему верным.
К намеренной порче текста следует отнести, в частности, те искажения, которые предпринималась еретиками для оправдания своих лжеучений. Так, например, Маркион при переписывании Евангелия от Луки сознательно изменял или исключал из текста те места, которые не соответствовали его гностической системе. Однако нужно отметить, что тексты, испорченные еретиками, Церковь быстро распознавала и изымала из употребления.
Более сложным представляется вопрос о намеренном внесении изменений в текст, связанным с лингвистической или риторической коррекцией: переписчику казалось, что текст недостаточно грамотно составлен, или он полагал, что в текст вкралась ошибка, и на свой страх и риск изменял фразу, слово или букву[179].
Наконец, укажем на ту разновидность намеренной порчи текста, которую современная наука называет гармонической корректировкой – когда текст одного Евангелия исправлялся так, чтобы он более соответствовал тексту другого Евангелия. В качестве примера можно привести уже упоминавшуюся разницу между версиями молитвы «Отче наш» в Евангелиях от Матфея и от Луки. В привычном для нас синодальном переводе Нового Завета это почти идентичный текст, тогда как в критическом издании, основанном на наиболее древних рукописях, приведены два разных текста: молитва «Отче наш» у Луки короче, чем у Матфея. Если исходить из того, что избранный для синодального перевода оригинал отражает развитие, которое евангельский текст претерпел в течение многих столетий, а критическое издание восстанавливает текст, максимально приближенный к первоначальному, то становится очевидным, что в оригинальной версии Евангелия от Луки молитва «Отче наш» была дана в сокращенном виде, однако последующие переписчики дополняли ее за счет Евангелия от Матфея: в результате различия стерлись и текст получился идентичным. До XVI века Новый Завет существовал только в рукописях. Первое печатное издание – так называемая «Комплютенская полиглотта» – появилось в 1514 году: в нем были напечатаны параллельными столбцами греческий и латинский тексты Нового Завета. Затем появилось пять изданий Эразма Роттердамского в Базеле (1516–1535). В 1624 году греческий текст был напечатан братьями Эльзевирами. В одном из последующих изданий братья сообщили читателю, что публикуемый ими текст – лучший, самый авторитетный из всех: они назвали его «textus ab omnibus receptus» – буквально «текст, всеми принятый», то есть получивший всеобщее признание. С их легкой руки этот текст действительно стал считаться самым авторитетным и печатался под названием «textus receptus».
Титульный лист первого тома Комплютенской полиглотты
Эразм Роттердамский
Однако в XIX веке все большее внимание стали обращать на древние рукописи Нового Завета, в которых содержались многочисленные разночтения с textus receptus. В середине XIX века немецкий библеист К. Тишендорф издал несколько таких рукописей, среди которых наиболее знаменитым был Синайский кодекс V века, найденный им в библиотеке монастыря Святой Екатерины на Синае.