Здоровье, что называется, «капало», и силы вернулись ко мне. Голова прояснилась, шум в ушах стих, вернулись звуки.
Я кинулся к Илаю, помог распахнуть тяжелую дверь.
Странно, но в этой камере не было людей. Сперва она вообще показалась мне пустой. Кольца на стенах, цепи – странно тонкие, но прочные на вид. Илай шагнул в сторону, впуская исходящий от Борка свет, и я увидел прикованного. Прикованную. Прикованное.
Короче, я увидел статуэтку.
Золотую статуэтку, похожую на статую Будды (если бы Будда вместо безмятежности и созерцания собственного пупка излучал ненависть и готовность к действию), и со странно живыми глазами.
Повинуясь интуиции, подошел и взял безделушку – звякнули цепи.
Ого, так вот оно что! Вот почему здесь, куда Ким не мог подослать воров, а не в сокровищнице. Надежно спрятано, никто бы не догадался. И – посажено на цепь, чтобы… уж не знаю, могла ли статуэтка сбежать, но готова была при малейшей возможности – точно.
Я вернул статуэтку на пол и перерубил цепи. Сунул драгоценную находку в карман.
Перед глазами вспыхнула надпись:
Ну, положим, уничтожить всегда успеем. Пусть Ким сам решает, что с этим делать. В первый раз за время, проведенное в Мегалоне, я получил подобное «системное» сообщение. Это что? Первый квест? Не верю. Система плохо отлажена? Тоже не верю, в игре все логично. Скорее – какие-то остатки старого кода, пережитки прошлого, конфликт двух идей…
Статуэтка – это хорошо, но я пришел за Яриной.
Мы с Илаем выскочили из камеры и прислушались. За одной из дверей кто-то плакал. У меня сердце заколотилось: Ярина. Живая! Илай сам отпер замок.
Сперва я не узнал девушку: на полу валялась груда тряпья, грязного, неопрятного. Груда эта мелко тряслась и рыдала. Эмоциональный барьер сработал, я не сразу понял, что это Ярина. Она не осознавала, что за ней пришли. Когда Илай прикоснулся – отползла к стене, по-прежнему подвывая.
– Ярина! – Кажется, я не кричал, а шептал. – Ярина!
Чтобы быть в курсе событий, я иногда смотрел глазами Хатбора.