— Вы правы, Ришелье! Любое строение стоит долго, если фундамент его впитал кровь, — не поворачивая головы, отозвался король.

О, эти королевские столы!

Не успела будущая дворцовая знать рассесться по предназначенным местам, ударили, установленные на отдельных столиках фонтаны, разбрызгивающие духи и благовония, заклокотал и ожил коричневый шоколадный вулкан в центре зала — из него взвился столб дыма, и показались языки пламени. На длинном столе вдоль кирпичной стены, украшенной щитами с лилиями, на сахарном фундаменте цвел фантастический сад из сахара, пастилы, зефира и марципанов разного цвета. В саду были клумбы, посыпанные сахарной пудрой и окаймленные кустами букса. Сад пересекала аллея, на которой виднелись маленькие фигурки, весьма искусно выполненные из сахара.

Подали первую перемену, в числе которой была гора паштета со снежной верхушкой из отбеленного свиного сала и лесами из свежей зелени. Не успели повара коснуться гастрономического чуда ножами, как гора вскрылась, и из ее недр выскочил темнокожий карлик, держа в руках букет золотых лилий, которые он с изящнейшим поклоном вручил королю.

— Слава королю Луи! — разнеслось по залу, а женщины, обмахиваясь веерами, томно произносили на разные голоса: — Чудесно! Божественно! Прелестно! — и уже косились на короля и ревниво разглядывали друг друга, пытаясь определить, кто станет первой фавориткой, а то и бери выше — его супругой.

На огромном блюде принесли искусно сделанного и украшенного кремом душеного аллигатора, десять жареных косуль с разноцветными гарнирами, два искусно выпеченных лебедя: один словно стремился пуститься в полет, второй гордо плыл на голубоватом студне, в глубине которого зеленели водоросли из петрушки и сельдерея, проглядывали марципановые рыбки. И все это сопровождалось подачей вин, мулаты-лакеи в белых ливреях и перчатках незамедлительно подливали в опустевший бокал каждому, кто сидел за столом, вскоре восхищенные голоса слились в одно непрерывное мычание, сопровождаемое звяканьем вилок и ножей, чавканьем и отдельным возгласами.

Будущая знать Паризии с каждой опустевшей в подвале бочкой вина возвращалась к привычному ей состоянию, через два часа пиршество превратилось в обычную офицерскую пьянку — слышались зычные крики «Прозит!», визгливые возгласы бывших проституток, кости летели на пол, и уже вспыхивали за столом короткие свары, обещающие постепенно перейти в скандал.

Король Луи смотрел на все это, заметно мрачнея. Он хмурился, сдвигая брови, ему было неудобно — корона постоянно сползала на глаза и мешала оглядывать стол.

И когда, наконец, подали главное блюдо — жареного быка, в котором находилась зажаренная овца, хранившая в свою очередь прекрасно прожаренного теленка с жирным каплуном в брюхе, король резко встал.

Это не сразу заметили — шум в зале продолжался еще некоторое время, он стихал волнами, по мере того, как сидящие за столом люди обращали внимание на вставшего повелителя. Наконец в зале наступила такая тишина, что стала слышна свара диких обезьян, ссорящихся из-за еды в сельве, отделенной от дворца толстыми стенами крепостной стены.

— Празднуйте, господа! — сказал король Луи.

И веселье возобновилось с новой силой.

Впечатывая каблуки в коридорные плиты, Луи покосился назад. Кардинал знал свое место. По выражению его лица невозможно было понять, доволен ли он происходящим или не принимает его.

— Им придется долго учиться, чтобы не играть свои роли, а жить ими, — хмуро сказал Луи.

— Да, ваше величество, — немедленно подтвердил кардинал Паризии. — Вы, как всегда, правы.

— Надо начинать с организации, — сказал Луи. — И прежде всего необходимо создать палату пэров.

Кардинал кивнул.

— И опять вы правы, ваше величество, — сказал он. — Завтра утром я представлю список будущих пэров на рассмотрение и утверждение вашим величеством!

— Ты видел блондинку, что сидела за крайним столом? С мушкой на левой щеке?

— Я заметил, что ваше величество изволило обратить на нее внимание, — уклончиво отозвался кардинал.