— Это к игре не относится, — раздражённо говорит Виталий Арнольдыч. — Говорите уже своё слово.

Только Лозинский молчит, выдавая тем самым роль глубоко подчинённую. Ну что же, это даже на руку. Если расклад для Арнольдыча готовил он, то картам других игроков вполне мог не уделить внимание. Обычное дело для людей с быстрыми руками и медленным мозгом.

— Мизер, — говорю.

Если хозяин обычной игры обязуется взять как можно больше взяток, то сейчас я делаю заявку не взять ни одной. Этакая игра в «поддавки». В игровой торговле почти самая старшая. Перебить меня может только «девятирная» игра или «тотус» — обязательство взять все десять взяток.

— Девять! — припечатывает Арнольдыч.

Его лицо идёт пятнами, наливается дурной кровью. Видно, что он рассчитывал на что-то меньшее. Семерную или восьмирную и сейчас рискует. Ларская от любопытства прикусывает кончик языка и становится похожа на хитрую лисичку. Чувствуется, что её симпатии на моей стороне. Женщины любят победителей.

— Мизер без прикупа!

— В соглашении это не обговаривалось! — выкрикивает Арнольдыч.

— Обратное тоже, — говорю. — Обговаривалось прикуп «в морду» не кидать, — я выразительно смотрю на Лозинского, и он опускает глаза.

«Соглашение», это договорённость перед игрой, по каким именно правилам она идёт. Преферанс существует во множестве вариаций. «Сочинка», «Ленинградка» — это только самые известные. Поэтому все спорные моменты проясняются, что называется «на берегу».

К Виталию Арнольдовичу подходит представитель жюри. Они о чём-то шепчутся. «Признанный авторитет…», — ловит моё чуткое ухо «… репутационные потери… », «…живая легенда…».

— Какой злой дедушка, — смеётся Ларская, — отнимает у мальчика игрушку.

Арнольдыч снова густо краснеет, и на меня накатывают скверные воспоминания. Сердце колотится, как ненормальное. Только не сейчас, милое. Продержись немного.

Мой «мизер» далеко не идеален. Если бы крупные карты были раскиданы по рукам моих соперников, они смогли бы подловить меня. Весь расчёт на то, Что Арнольдыч заграбастал всё себе. Единственная возможность перебить меня — объявить «десятерную», но для этого он слабоват.

— Играем, — кивает, наконец, Арнольдыч.

Они с Ларской раскладывают свои карты в открытую. Теперь будут «ловить» меня вдвоём. Проверять мизер на прочность.

Но я уже не волнуюсь. У Арнольдыча две сплошных масти и одна-единственная семёрка треф. С неё он начинает, и я скидываю свою единственную «бланковую» восьмёрку. Взятку забирает Ларская, а дальше мы раскидываем «мизер», словно пасьянс.

— Десять очков! — громогласно сообщает ведущий. — Итого тридцать два очка! Турнир завершён, жюри приступает к окончательному подсчёту, но уже очевидно, что победителем стал Фёдор Михайлович Евстигнеев! Наш почётный гость… знаменитый…

Слышу, как громко аплодирует «прикреплённая» ко мне Юля. Все вокруг встают с мест и к горлу подкатывает давно забытый восторг победителя. Пытаюсь вздохнуть, но вслед за ним приходит боль. Она словно нож врезается в сердце.

Звуки меркнут… кто-то вдалеке зовёт врача… ещё кто-то визжит… Я ничего не чувствую и только вижу, как надо мной кружит громадная сводчатая люстра с хрустальными подвесками и свет её постепенно меркнет.