– Где?.. В театре?

– Кроме спектаклей, концертов и фильмов, там проходят и пресс-конференции университета, – защищался криминолог. – Это прекрасное помещение.

– В любом случае мы в этом участия принимать не станем, – рассерженно заявил Пенья. – Следствие еще не закончено. И вы не имеете права называть никаких имен, это понятно? Мы вовсе не собираемся подносить боеприпасы будущим адвокатам Гюэля! Я знал, что вовлекать в расследование посторонних – идея скверная, – заявил он, выразительно взглянув на Лусию.

Поморщившись, она запротестовала:

– Я тоже думаю, что пресс-конференция преждевременна.

– Никто не станет говорить об Альфредо, – увещевал всех Саломон. – Просто будет сказано, что у следствия есть подозреваемый, и будет продемонстрировано, каким образом ДИМАС установил связи между разными преступлениями. В любом случае информация уже просочилась в прессу… К тому же это путь к признанию и вашей работы…

Лусия догадалась, что профессор старается скрыть свой энтузиазм, чтобы не вызвать дальнейших протестов. И он сам, и его группа – вернее, то, что от нее осталось, – жаждут своей минуты славы. Несомненно, что и публика вскоре узнает о существовании ДИМАСа и группы криминологии на юридическом факультете Университета Саламанки. Почему бы и нет, если это поможет им пережить утрату и навсегда проститься с погибшими студентами?

– Ну хорошо, профессор, – сказал наконец Пенья, подходя к автомату с горячими напитками. – Я полагаю, что университет в любом случае обойдется без нашего согласия… Но я должен поговорить об этом со своим начальством. И ни Лусия, ни любой другой сотрудник ЦОП не примет участия в вашем маленьком моменте славы, договорились?

И он бросил в автомат монету.

Тут раздался удар грома такой силы, что задрожали стены и погас свет. Все оказались в темноте до тех пор, пока не включился аварийный генератор. Свет загорелся, но он был уже другой: слабый, с оранжевым оттенком, похожий на тусклый свет ночника. В этот ноябрьский вечер дождь хлестал по окнам, ветер завывал в узких улицах; над Саламанкой бушевала гроза.

Лусия хотела еще что-то сказать, но в кармане у нее зазвонил телефон.

– Хорошо, спасибо, – сказала она собеседнику в конце разговора.

Пенья вопросительно посмотрел на нее.

– Это Ариас, – сказала она. – У него новости.

Альфредо Гюэль снова замкнулся в молчании. Когда они вошли, он встретил их абсолютно равнодушным взглядом. Лусия подумала, что в этом тусклом свете комната похожа на старинный тюремный карцер, освещенный свечкой.

Она пододвинула стул и села, а Пенья остался стоять возле двери. В неверном свете аварийных лампочек обе их фигуры отражались в очках Гюэля, как в объективе «рыбий глаз». Лейтенант немного помолчала, вслушиваясь в шум дождя.

– Ты насильник, – сказал она, – но не «Убийца с „Метаморфозами“», как ты его называешь.

Лицо Гюэля дернулось.

Ну наконец-то она дождалась от него человеческой реакции. Броня была пробита. Лусия, не моргнув, выдержала его изумленный взгляд. И вбила гвоздь.

– Это не ты убил моего напарника. И те две супружеские пары – тоже не твоих рук дело.