— В самом деле, какой дымок? — вмешался Пряхин. — Где?

— Вон там, товарищ старшина, — показал Губкин, — тоненький такой. Вы его заметить не могли — он от вас двуколкой был загорожен. А я смотрел и думал.

Сенников сердито шепнул Почуйко:

— И чего, дурак, болтает… Старшина потом выяснять погонит — не нарадуешься. — И уже совсем другим тоном уверенно произнес: — Да не было там никакого дымка, ему просто померещилось. Вон и Почуйко ничего не видел.

— Вас не спрашивают, Сенников. Помолчите! — остановил его Пряхин. — Так вы точно видели дымок, Губкин?

Губкину почему-то стало стыдно, будто его уличили во лжи.

— Да… точно, товарищ старшина. Видел я дымок, — он помолчал и робко добавил: — Ну не мог же я ошибиться…

«Вот и начинается возня с этими неоперившимися птенцами», — поморщился Пряхин. — Послушайте, товарищ Губкин, ведь вы же солдат. Вы должны уметь отвечать командиру точно и ясно. Понятно? — терпеливо объяснял он, и в его серых, глубоко сидящих глазах мелькнула усталость. — Ведь от вашего ответа может зависеть командирское решение, а значит, и ваша судьба. А вы и доложить забыли и сейчас путаетесь. Понятно? Отвечайте точно — был дымок или не был?

— Да… Был как будто дымок… — Саша краснел все сильней и сильней. Руки почему-то мешали ему, он начал теребить подол гимнастерки. — Видел я дымок. А вот куда он делся…

— Видел… — насмешливо протянул Аркадий Сенников и вскочил с обрубка. — Померещилось, а теперь всех путает.

Молчаливый ездовой яростно сплюнул под ноги, с силой потянул на себя веревку, которой был укреплен брезент на двуколке, и сердито сказал:

— Был дым. Я видел. А сейчас пропал.

И ездовой и сразу обрадовавшийся Губкин показали Пряхину направление. Старшина долго смотрел на разноцветные склоны сопки, потом пожал плечами:

— Странно… Строители ушли давно. Охотники сюда вряд ли придут — знают, что стройка шла, дичь распугана. Да если б и забрели, так днем, им костер жечь некогда — охотиться надо. Искателям женьшеня — то же самое. Ну кто еще? Геологи? Но они всегда лагерем становятся и если уж начнут костер жечь, так надолго. А населенных пунктов километров на пятьдесят в округе нет. — Старшина прихватил большой сильной рукой тяжелый подбородок, опять пожал плечами и добавил: — Во всяком случае, наблюдайте. Знаете сами — побережье здесь недалеко Сразу за главным хребтом. Мало ли кого можно там высадить. В общем — посматривайте.

Ездовой, Почуйко и Губкин притихли, с опаской посматривая на дальние сопки. Никто уже не замечал ярких осенних красок. Горы казались хмурыми и затаенными.

— Ну что вы, товарищи! — Аркадий рассмеялся. — Ведь от тех сопок до нас — день ходьбы. Значит, волноваться можно только с завтрашнего дня.

Всем сразу стало ясно, что Сенников прав, и солдаты, улыбаясь ему, повеселели. Даже старшина Пряхин посмотрел на Сенникова почти с уважением. Этот упрямый парнишка, кажется, и самый находчивый, и наиболее самостоятельный из всех его подчиненных, а такие люди Пряхину нравились: из них выходили отличные солдаты и хорошие командиры. Аркадий сразу уловил смену настроений и, казалось, даже мысли старшины и все так же весело, даже озорно, словно подчеркивая свое бесстрашие, предложил:

— Давайте разгружаться, товарищ старшина. Время позднее, а ездовому долгий путь.

И опять он сказал самые нужные и самые дельные слова, не подчиниться которым было просто невозможно. Наверное, поэтому никто не удивился, когда Аркадий начал покрикивать на товарищей, принявшихся разгружать двуколку, а старшина подумал: «Может, и в самом деле в сержанты его готовить?»

Но он сейчас же вспомнил слова Почуйко, сказанные Аркадию на перевале: «Ты дуйся больше. Может, на сержанта выдуешься» — и решил повременить. Он знал, что люди, желающие командовать, не всегда умеют делать это. Старшина вздохнул и подошел к двуколке.