Смеюсь, обращаю лицо к солнцу.

– Прости. Это сумка, которую я всегда беру на пляж. Я в неё не заглядываю даже, не думаю, что брать, а что нет. Просто хватаю и иду. Там, наверное, до сих пор надувной круг, в котором Джейми плескался ещё младенцем.

Отлив оставляет после себя огромное пространство, полное мягкого жёлтого песка, которое ближе к берегу темнеет. Ещё нет и десяти часов, на пляже тихо, всего несколько семей сидят группками, собачники бросают в море палки и мячики и говорят питомцам их принести.

Находим с Шелли местечко между двумя потемневшими деревянными волнорезами, уходящими далеко в море. Мне кажется, глядя на них, что этот пляж, этот песчаный участок, эти волны наши, только наши. Чувство это вскоре меня покидает: только мы расстелились, как рядом устраиваются ещё две семьи.

С ними маленький мальчик, примерно возраста Джейми, и не успеваю я достать ведёрки, лопатки, как Джейми босиком начинает носиться с ним по пляжу, играть в футбол.

Внутри меня снова вот-вот распахнётся пустота – Джейми так вырос. Он бы прошлым летом, да просто несколько месяцев назад ни за что бы так не понёсся играть. Вот ещё доказательство – ему в деревне живётся отлично. И внезапно мне радостно, что Шелли со мной, рядом, что есть с кем поговорить, пока Джейми развлекается с новым другом.

– Как думаешь, обедать рановато? – спрашивает Шелли, лёжа рядом со мной на полотенце и поглаживая плоский живот. Потом она закидывает голову назад, и её волосы белеют в ярком свете солнца. – Я-то думала, что пойду поплаваю, вот и не стала завтракать.

– Вот у меня есть колечко в глазури, хочешь? – Шуршу в прохладной коробке, достаю тонкую синюю пачку.

– Ух ты, Тесс, в детстве это было моё самое любимое печенье. – Улыбается, открывает пачку и смотрит на разноцветные колечки, будто это изысканное лакомство, а не сахарная бомба с дыркой посередине.

– И что у тебя там ещё припасено?

– Кукурузные палочки со вкусом маринованного лука и бутерброды с джемом.

Она откидывает голову назад, и над песком до самого моря разносится её гогот:

– Тесс, ну ты просто умора.

Улыбаюсь, гляжу на Джейми: интересно, хочется ли ему печеньку. Футбол закончился. Теперь он сидит с мальчиком и какой-то девочкой – наверное, сестрой – во влажном песке у кромки воды. Три головки склонились сосредоточенно над чем-то там, видимо, копают сложные речные каналы меж лужицами морской воды. Джейми сложил ручки ковшом, песок выкидывает, и я кусаю губу – так бы и крикнула ему, чтобы взял хоть лопаточку, или сама пошла с ними копаться. Ему бы очень не понравилось, что я не даю ему самому играть как ему хочется.

Сидим с Шелли в приятном молчании, смотрим, как медленно подходят волны прилива.

– Тебя беспокоит расставание с Тимом? – спрашиваю я.

Шелли вздыхает.

– Не очень. Мы уже несколько лет нормально не проводили время вместе. Я уже так привыкла сама по себе быть, что и разницы не чувствую. Я ему написала тут СМС, спросила, как он. Мы же до чего дошли: даже Рождество с Пасхой перестали праздновать. Стало слишком тяжело их отмечать. Но мне всё равно хотелось его как-то проведать. Мне кажется, я когда-нибудь вспомню, что он мне изменил, и буду злиться. Но сейчас мне всё равно. Может, я просто поражена, что он так меня предал, ведь мы столько всего вместе пережили. Но с другой стороны, это был тот поворотный момент, когда стало ясно, что нам уже пора расходиться.

Киваю, глядя на ритмичное движение волн. Без тебя, Марк, каждый день – испытание, а на Рождество будет особенно тяжело, но Джейми со мной, а значит, всё мы отметим, это уж точно.

– А давай поплаваем? – спрашивает Шелли, приподнимая очки и игриво шевеля бровями.