– И давно вы стали мило болтать наедине? Чего она от тебя хочет?

Кощей нахмурился и откинулся на спинку кресла, скрестил руки на груди. Он мог поклясться, что в голосе Василисы расслышал ревность.

– Наши разговоры вряд ли можно назвать милой болтовней. Не стоит ерничать. И я ее не приглашал. А хочет она бессмертия. Говорит, нашла источник огромной силы и желает разделить его со мной, если я обеспечу ее вечной жизнью.

– Что? – Василиса резко обернулась. – Мы должны доложить на Буян! Она опасна, она безумна, Кош. Или ты…

Во взгляде Василисы отразился неоконченный вопрос, и Кощей прикрыл глаза. И чем он заслужил такое недоверие? Ах да, порой молчание – та же ложь.

– У меня есть жена, другая мне не нужна. И силы у меня достаточно. Что касается Марьи, то она вне юрисдикции Буяна.

– Все, кто появляется в этом мире, находятся под юрисдикцией Буяна!

– Василиса. – Кощей подался вперед, лицо его потемнело. – Марья – мое личное дело. Я разберусь с ней сам. И впутывать в это Лебедь мы не будем. Поклянись, что ты ничего никому не расскажешь.

Василиса отшатнулась. Несколько секунд смотрела на него так, будто увидела впервые, и Кощей испугался. Вот прямо сейчас происходило то, чего он и боялся, когда решил ничего не говорить ей. И он не знал, как теперь все это исправить.

– Никому и никогда я не доверяла так, как тебе, – прошептала Василиса. – Я уже не уверена, что рада, что ко мне вернулась память.

И она порывисто вышла из кабинета, впрочем, не позволив себе хлопнуть дверью.

Это было жестоко, но он это заслужил. Кощей перевел взгляд на исковое заявление на экране ноутбука и ощутил почти маниакальное желание погрязнуть в локальных актах навсегда.

Когда вечер стал плавно перетекать в ночь, Кощей пошел искать Василису и обнаружил ее на кухне. Она заваривала чай в чайничке и не обернулась на его шаги.

– Ты пойдешь спать? – спросил он.

– Пока не собиралась, – холодно отозвалась она.

– Послушай, я понимаю, ты злишься на меня, но…

– Как взрослая женщина, – перебила его Василиса, – я должна выслушать твои доводы, признать их разумными и достаточными и успокоиться. Сделать вид, что ничего особенного не произошло. Но единственное, чего мне на самом деле хочется, – это закатить истерику и побить посуду, чтобы ты понял, до чего мне сейчас тошно. Я ведь теперь не могу не думать о том, что еще ты мог утаить от меня во имя моего спокойствия. Я доверяла тебе… И как теперь… Скажи мне хотя бы: ты ведь не сказал не потому, что все еще любишь ее? Ты говорил, что не сможешь полюбить меня… Это потому что… ее?..

Василиса обернулась. Глаза у нее были красными и опухшими. Кощей тяжело вздохнул и принялся доставать из шкафчика все необходимое для варки кофе. Не то чтобы ему действительно хотелось кофе, но необходимо было успокоиться, а он давно превратил этот процесс в своеобразную медитацию.

– Я никогда ее не любил, – ответил он, насыпая кофе в турку. – Может быть, поэтому и простил так легко.

– Зачем же ты тогда женился на ней?