Ни разу ни он, ни она не написали слова «люблю», и это было одной из причин, по которым Василиса верила, что все это не подделка. Но вот это «думаю о тебе» повторялось с завидной регулярностью с обеих сторон.
Сейчас Василиса тоже могла бы так написать. Потому что ни о чем другом она думать попросту не могла.
– Всего лишь поцелуй, – сказала Василиса своему отражению в зеркале в то утро.
Зеркало отражало что-то не слишком красивое. Недосып и постоянное ощущение, что еще немного, и она окажется пациентом Горбунка, если не сразу психбольницы, сделали свое дело. Василиса выглядела изнуренной. Мелькнула мысль: а захочет ли он вообще целовать ее такую? Скажет свое «фи» и гордо удалится. Василиса закрыла лицо руками: и о чем она только беспокоится?
В парке было тихо. Василиса пришла первая. Специально купила по дороге булку, чтобы было чем занять руки. Не вышивание же с собой брать на такой разговор, в самом деле. В пути все пыталась представить, как сделает это. И какова будет реакция Кощея. И что будет после? А что, если она правда вспомнит? А если нет? А если это его коварный план? Но выносить неизвестность дальше она не могла.
Наверное, она перенервничала, но вид Кощея не вызвал у нее совершенно никаких чувств. Она съязвила несколько раз по привычке, стараясь не смотреть ему в глаза. Было в них что-то такое… «Вот сейчас, – думала Василиса. – Нет, лучше сейчас». «Надо просто предложить ему это. Деловое предложение, ничего больше…» Она так давно не целовалась, что вообще уже не была уверена, как это делать.
«Как на велосипеде кататься, стоит один раз научиться, и уже не забудешь», – сказала бы Настасья. Она любила подобные сравнения.
А потом Кощей заговорил о ее материнстве, и это выбило почву из-под ног. Она никогда никому не рассказывала о своих чувствах. Даже Настя знала лишь о том, что с Алексеем у нее отношения не сложились. Разве могла она вообще кому-то доверить подобное?
Василиса попросила Кощея рассказать об их браке и о свадьбе, просто чтобы выгадать время, и неожиданно поймала себя на том, что ей интересно. Кощей не вызывал отвращения. С ним было спокойно. Как в ее снах.
На самом деле они ведь впервые просто разговаривали.
«Мы ждем тебя дома. Я и ужин», – вспомнила Василиса одно из его сообщений в их переписке. И решилась.
«Черт», – подумала она сразу после.
У Кощея было такое лицо, словно его только что поцеловала не она, а совершенно незнакомый человек с улицы. И он как-то слишком пристально ее разглядывал.
– Да знаю я, как выгляжу, – вздохнула она. – Кош, ну что ты так смотришь?
Он рванулся и прижал ее к себе. Обнял так, что перехватило дыхание. Василиса, вжатая носом ему в грудь, поерзала, устраиваясь удобнее, вдохнула поглубже родной запах, улыбнулась. И вдруг поняла, что изменилось. Память не хлынула потоком, скорее кто-то протер запотевшее стекло, и она увидела все, что было за ним, приняла как данность и только потом осознала, на что именно смотрит.
Вот тогда-то, от внезапного понимания того, что в действительности произошло, ее и накрыло.
– Все, все, – шептал Кощей, укачивая ее как ребенка, пока она судорожно цеплялась за его пиджак, пытаясь продышаться. – Все, все закончилось…
Но ничего не закончилось. Она едва не потеряла мужа. Хуже – она едва не потеряла все, что было между ними. Кто-то посмел лишить ее воспоминаний о самых счастливых годах жизни, отобрать то, к чему она так тяжело пришла. И она никак не смогла защитить себя. Снова.
– Отвези меня домой, – попросила она, и Кощей с готовностью исполнил эту просьбу.