Малвани заговорил первым.

— Мы хотим поговорить с вами по поводу письма, которое вы получили этим утром и которое может касаться дела полиции.

Ира Зальцбург пару мгновений смотрел на Малвани, а затем перевёл свой взгляд в окно, где кипела жизнь. Площадь внизу кишела бизнесменами и туристами, певичками и посетителями ресторанов, и все они суетились и бежали в разных направлениях.

А здесь, наверху, мы неловко сидели в полной тишине.

Не отводя взгляда от окна, он, наконец, опустил сигару и заговорил, неприятно растягивая слова:

— И о каком именно письме речь, господа?

— О том, по поводу которого с нами связался сегодня утром один из ваших сотрудников, — нетерпеливо ответил Малвани.

Он не любил, когда с ним играли в игры и тратили его время.

Ира Зальцбург повернулся к Малвани и окинул его внимательным взглядом.

— Ах, да. Письмо, в котором описывается убийство в театре «Гаррик».

Малвани побледнел.

Хоть и было очевидно, что мы отправились в «Таймс» из-за письма, относящегося к сегодняшнему убийству, Малвани надеялся, что в нём не было подробностей. Но ему удалось выдавить из себя приятную улыбку и продолжать, как ни в чём не бывало.

— Мы бы хотели взглянуть на письмо, мистер Зальцбург.

— Можете называть меня Ира, — предложил он, забрасывая ногу на ногу. — Как и все мои люди.

В последней фразе мне отчётливо послышалась фальшь.

Мы видели, как все на этом этаже относились к Ире Зальцбургу с огромным уважением, и было сложно представить, что хоть один из подчинённых обращался к нему «Ира».

Он поднял своё грузное тело из кресла и распахнул дверь офиса.

Зальцбург не сказал ни слова. По одному его кивку худой мужчина, говоривший о случае на суде, поднялся из-за стола и присоединился к нам. Он представился Фрэнком Райли — старшим репортёром криминальной хроники «Таймс».

Он положил перед нами письмо на уже знакомой голубой бумаге, написанное мелким почерком под необычным наклоном.

Пока мы быстро просматривали письмо, он присел на край редакторского стола.