— И всё благодаря Ромале, — проговорил Дима. — Она удивительная! И душа, так же, как и моя, в свое время выгорела дотла.
— Ромала? Иностранка, что ли?
И тогда Дима выложил всё с того самого момента, как познакомился с девушкой, и до того, как она села в чужую машину. Петр слушал молча, периодически, отбирая пачку с сигаретами у пасынка. Тот откладывал их подальше, но по ходу рассказа так и тянулся за ними.
— Да-а, поспешил ты, — сказал отчим. — Но считаю, что ты всё сделал правильно. Хотя… мать бы тебя не одобрила.
— Наверное, у женщин несколько иное восприятие мира.
— Ага, типа, не те шестеренки вкручены. Ладно, не дрейфь. Думаю, всё у вас наладится. Матери позвони, а то она там с ума сходит.
— Бать! Нет у меня времени с ума сходить. Просто нет. Пока я летал в облаках, дел накопилось — выше крыши. А маме позвоню, сегодня же.
— Нет, сейчас же. Давай, звони, и я поехал.
Дима вздохнул глубже и взял трубку. Пропустив мимо ушей все причитания, он успокоил маму и обещал позвонить еще, а сейчас ему просто ужасно некогда, нужно бежать и всё такое. Дима точно знал, что она ему не поверила, но как всегда сделала вид, что всё действительно в порядке.
Глава 48.
— Димыч, Дим, — вливался в ухо молящий голос Марины, — мне нужна твоя помощь.
Со дня ссоры с Ромалой прошла уже неделя. У парня не было никакого желания встречаться с кем бы то ни было, но ей он отказать не мог. В конце концов, если она обращается к нему за помощью, значит, и рассчитывает только на него. Милославский раздавил окурок в пепельнице.
— Что стряслось, рыжая?
— Ого! Это я у тебя хотела бы спросить? — всполошились по другую сторону. — Ты, часом, не захворал? С каких таких пряников ты вдруг меня рыжей называешь?
Дима потер лицо. Сегодня ночью он почти не спал.
Но ответил весьма бодро и, как всегда происходило в таких случаях, фальшиво. За что и был наказан.
— Марин, у меня всё в полном ажуре…
— То есть — хуже некуда?
— Ой, ну с чего ты взяла? Лучше скажи, что от меня требуется.