На ватных ногах Полина Яковлевна вышла из общежития. Как добралась до роддома, впоследствии даже не могла вспомнить. А ведь спрашивала дорогу, говорила же с кем-то… Но мысли были заняты другим: ее Света стала мамой, то есть сама она теперь бабушка. Но почему-то радости от этого женщина не испытывала. Ребенок-то есть, а где отец? Да и потом, кто он? Неужто Яша? Ах, Света, Света, лгала матери почти год!

«Ведь и словом не обмолвилась о своей беременности. Ну, сказала бы она, и что тогда? Что бы та ей ответила? Да уж по головке не погладила бы! Накричала бы, отправила на аборт. Но это лучше, чем незамужняя девушка с младенцем на руках! А она-то, дура старая, верила сказкам о полноте да работе. Тоже мне, хороша мать, не заметила перемен в дочери. А нужно было заметить! Нужно было сразу отправить ее к брату в Ижевск, как только она с этим цыганом познакомилась! Испортил девочку, кто теперь возьмет ее в жены? Кому она нужна, кроме матери?»— обуревали мысли новоиспеченную бабушку всю дорогу.

Полина Яковлевна кое-как уговорила дежурную, чтобы та вызвала Свету. Сестра пожала плечами, пряча в карман хрусткую трёшку, и завела женщину в какую-то комнатку:

— Ждите, — буркнула она на прощанье и исчезла за дверью.

Женщина села на жесткий стул и огляделась. Видимо, здесь переодевались мать с ребенком перед выпиской. У стены стояли пеленальный стол, рядом кушетка, у двери вешалка и этот колченогий стул. На чистейшем окне топорщились накрахмаленные белейшие занавески.

— Мама? — вдруг раздалось сзади.

Полина Яковлевна повернулась. В дверях в каком-то невообразимом застиранном халате стояла похудевшая и немного бледная Светлана. Она шагнула к матери и остановилась посреди комнаты, подняла глаза и тут же отвела взгляд. И только тогда Полина Яковлевна поняла, что Света не стала говорить правду не из-за гордости или вредности, а из-за боязни, что мать ее осудит и не поймет. В принципе, так и получилось. Только позже. Вернее, поздно. Ничего не изменить и не исправить. Ребенок уже есть. А после драки, как говорится, руками не машут. Они избежали разговоров на темы: «избавься от ребенка» и «кому ты нужна с младенцем на руках?».

Но с другой стороны, Полине Яковлевне было просто обидно: ведь она самый близкий и родной для Светы человек, а такую новость узнаёт последней. Девушка не поднимала на мать глаз, но женщина видела, как на ее ресницах дрожат слезы.

— Как назвала хоть? — спросила мать, а голос звучал глухо.

Девушка встрепенулась, смахнула слезы и протянула ей бумагу. Та открыла новенькое свидетельство о рождении.

— Черная Ромала Яковлевна, — прочитала бабушка и подняла на дочь глаза, потом продолжила:

— Мать — Филимонова Светлана Федоровна, отец — Черный Яков Романович.

Мать закрыла документ и отдала его дочери. Та спрятала бумагу в карман халата.

— Он признал дочь? — спросила женщина. — Когда он появился?