– Я унюхал запах сивухи в его мастерской. Он не трезвенник.

– Ты был в его комнате? Лея впустила тебя в дом?

Лея. Ее звали Лея.

– Тебя, поверить не могу! Сейчас, когда… – Он внезапно замолчал, просиял, склонился вперед и со смехом ударил меня по больному плечу. – Вот в чем дело! Женщина! Ты – любитель чужих жен. За тобой гонится муж, так ведь?

Я потер плечо:

– Как ты догадался?

Маттис указал на свои узкие раскосые глаза:

– Мы, саамы, дети земли, знаешь ли. Вы, норвежцы, следуете голосу разума, а мы – простые шаманы, которые не разумеют, а чувствуют, видят.

– Лея всего лишь одолжила мне эту винтовку, – сказал я. – До тех пор, пока ее муж не вернется с ловли сайды.

Маттис посмотрел на меня. Его челюсти ходили вверх-вниз, как мельничное колесо. Он сделал малюсенький глоток из чашки:

– Тогда можешь долго ею пользоваться.

– Вот как?

– Ты спросил, как я догадался, что спиртное предназначено не для Хуго. Потому что он не вернется домой с ловли сайды.

Еще один крошечный глоток.

– Сегодня утром пришло сообщение, что нашли его зюйдвестку. – Он поднял на меня глаза. – Лея ничего об этом не говорила? Нет, видимо, не говорила. Паства молится за Хуго уже четырнадцать дней. И они, лестадианцы, думают, что он спасется, какая бы погода ни была на море. Все остальное было бы богохульством.

Я кивнул. Вот, значит, что имел в виду Кнут, когда сказал, что мама врет, говоря, что ему не надо беспокоиться за папу.

– Но теперь они перестали, – сказал Маттис. – Теперь они могут сказать, что Бог подал им знак.

– Значит, спасатели сегодня утром нашли его зюйдвестку?

– Спасатели? – Маттис рассмеялся. – Нет, они прекратили поиски неделю назад. Один из рыбаков нашел зюйдвестку в воде к западу от острова Вассэйя. – Он посмотрел на мое удивленное лицо. – Рыбаки пишут свое имя на внутренней стороне шляпы. Шляпы плавают лучше рыбаков и избавляют родных от неведения.

– Какая трагедия, – сказал я.