– Недолго только, – напутствовал Радим.

Миролюб поклонился Добронеге и пожелал ей спокойной ночи, пообещав довести меня до дому. Потом крепко обнял сестру, хлопнул по плечу Радима и уже у ворот оглянулся:

– Не отказывай Азару в щенке, Радим. Малой у него по осени ногу сломал. Охромел. А псы у вас вон какие. Будет мальчонку по зиме в санках катать.

Я сперва не поняла, о чем речь, а потом вспомнила молодого воина с повязкой на глазу, которому Миролюб задавал вопросы на площади. И, выходя за ворота, я подумала, что Миролюб все же невероятный: после такого тяжелого дня, разбираясь в куче собственных проблем, он не забыл о мимолетной просьбе и своем обещании одному из воинов. То, что он вообще помнил о несчастье в семье отдельно взятого воина даже не из его, а из отцовской дружины, делало его просто удивительным. Таким, каким и должен быть настоящий правитель. Вот потому его все так и любили. Потому его дружина позволяла себе зубоскалить и в то же время слушалась его беспрекословно и, совершенно очевидно, уважала.

Миролюб притворил калитку, отошел в сторону, пропуская пожилую женщину, при этом одарив ее улыбкой, а потом осторожно взял меня за локоть и потянул по улице в сгустившихся сумерках. Он не спешил заводить разговор, и я тоже молчала, вновь и вновь прокручивая в голове его появление на площади и то, как он встал на защиту Альгидраса. Недописанная книга постепенно превратилась в настоящую жизнь. Но если мыслить книжными категориями, то Миролюб определенно был героем. Тем, в кого главная героиня непременно должна была бы влюбиться. Я покосилась на княжича и задалась вопросом: что же со мной не так? Почему я не чувствую к нему ничего, кроме огромной симпатии? Почему не дрожат колени, не пересыхает в горле? Почему я совсем не волнуюсь?

Миролюб перехватил мой взгляд и чуть улыбнулся самыми уголками губ, а потом спросил:

– Испугалась сегодня?

Я решила, что врать бессмысленно.

– Испугалась. За тебя, что погибнуть можешь, за Радима, что резня может начаться, и за Олега. Его едва не убили у того столба. Ты успел в последний момент.

– Не все так страшно было с Олегом, – ответил Миролюб, глядя под ноги. – Поправится. Да и Радиму ничего не грозило. – Он покосился на меня. – Не стал бы отец в Свири войну начинать.

Я остановилась и внимательно посмотрела на Миролюба. Тот тоже остановился и ответил на мой взгляд. Лицо его было серьезным. А я снова удивилась. Он вот так просто и открыто обсуждал со мной то, что с женщинами здесь не обсуждали вообще. Он видел во мне человека! И доверял. Это заставляло и меня быть откровенной.

– За что князь ненавидит Радима? – отважилась я спросить.

Миролюб глубоко вздохнул, так что грудь под рубахой резко поднялась, а потом посмотрел мимо меня, точно не желая встречаться взглядом.

– Не Радима ненавидит отец.

– А кого?

– Мы с ним о том не говорили. Да и другие молчат. Пойдем, – с этими словами Миролюб потянул меня за локоть. – Злобу отец на прошлого воеводу Свири держал.

– На отца? – Я едва не добавила «Радима», но вовремя спохватилась, напомнив себе, что тот был и Всемилиным, то есть моим, отцом.

Миролюб медленно кивнул.

– За что?

– А сама как думаешь? – вдруг спросил княжич. – Не верю, что за столько лет ничего не надумала.