– Как вышло? – заволновалась Златка. – Ранен он? Миролюбушка ранен?

Жена Радима даже вскочила с лавки, лихорадочно стиснув ложку, с которой на беленую скатерть падали крупные капли. Однако Злата этого даже не замечала.

– Цел он, цел. Не бойся. Ни царапины нет, – проговорил Радим и дернул жену за рукав, заставляя опуститься на место.

– А что тогда? – не успокаивалась Злата, впрочем, повинуясь руке Радима, все же присела.

– После расскажу, – отрезал воевода, и все снова замолчали.

Злата вовсе перестала есть, лишь водила ложкой в остывающем рагу, однако Радим делал вид, что ничего не замечает. А может, и вправду не замечал. Кто их поймет, воинов этих? Добронега ободряюще посматривала на сноху, однако сыну не перечила. Мне тоже не оставалось ничего, кроме как молча впихивать в себя безвкусную еду, считая ложки, чтобы хоть чем-то занять мысли.

А вечером пришел Миролюб.

Мы с Добронегой как раз собрались уходить, и Злата с Радимом вышли нас проводить. Радим объявил, что отведет нас домой. Добронега ничего на это не сказала, но, как мне показалось, удивилась. Я же вспомнила слова Альгидраса о том, что мне нельзя никуда ходить без охраны, и тоже не стала перечить. Впрочем, Радим бы и не послушал. Слишком взвинчен он был сегодня. Про Альгидраса за весь вечер не было сказано ни слова, как и про Миролюба. Мне показалось, что на него воевода тоже зол. Переносит вину со Златана на того, кому воин служил?

Миролюб вошел в незапертую калитку без стука, как вошел бы к себе домой. Собаки у калитки не было. Впрочем, думаю, она бы его не остановила. Все же княжич был этому дому не чужой. Злата тут же бросилась к брату и повисла у него на шее. Я не слышала, что Миролюб говорил, гладя сестру по волосам, но Злата разрыдалась так же горестно, как рыдала сегодня в объятиях Добронеги. Миролюба это заметно расстроило. Он что-то безостановочно шептал, прижимая Злату к себе, и я вновь отметила, что брат и сестра очень близки. Интересно, а какие у него отношения с другими сестрами? И есть ли у Любима внуки? Может быть, Златины сестры более успешны в этом вопросе? Я покосилась на Радима. Он наблюдал за сценой молча, но я достаточно хорошо успела его изучить. Сейчас он был явно недоволен. Наконец Злата перестала цепляться за плечи брата и, обняв его за пояс, потянула к нам.

Миролюб переоделся и, вероятно, вымылся, потому что волосы липли к его лицу мокрыми прядями и забавно курчавились, что совсем не вязалось с образом сурового воина. В другой раз это вызвало бы у меня улыбку, но сегодня было не до веселья. Миролюб приблизился к нам, почтительно поклонился Добронеге, чуть скованно кивнул Радиму и произнес:

– Простите за отца. И за то, что так все обернулось.

Добронега зябко поежилась, кутаясь в шаль, и ответила:

– Ты не в ответе за дела князя, Миролюб.

– В ответе, Добронега. Я – его сын, и моим именем сегодняшний суд вершился.

– Отойдем, – негромко произнес Радим и первым направился в сторону дровяницы.

Я посмотрела на его напряженную спину и перевела взгляд на Миролюба. Тот тоже несколько секунд смотрел на воеводу Свири, потом осторожно снял с себя руку Златы и двинулся за Радимом. Мы со Златой переглянулись и решили не уходить. Добронега, стоявшая у забора и делавшая вид, что изучает куст смородины, тоже осталась на месте.

– Что на Златана нашло? – хмуро спросил Радим.

Миролюб склонил голову к одному плечу, потом к другому, разминая шею.

– Кабы я знал. Пил он две седмицы. А отчего, я так и не успел узнать. И видишь, как сегодня неладно вышло. Виню себя. Рука эта проклятая…

Я быстро оглянулась на говоривших, как раз вовремя, чтобы увидеть, как Миролюб с досадой кивает на покалеченную руку. Радим посмотрел на руку Миролюба, потом поднял взгляд к лицу княжича.