– Почему же? Охота первостепенна для человека. Вы считаете ее своим высшим призванием…
– Я никогда и никого не убивал – ни людей, ни китов. А вот ты собираешься меня убить. Так кто из нас лучше, Вирсавия? И чем ты лучше жестокого Тоби Вика?
Деметрий умолк и уронил голову на грудь. Лишь тогда до меня дошло, что он не ел человеческой пищи уже около суток – и пресной воды не пил (а соленую, как известно, люди пить не могут). В самом деле, жить ему оставалось недолго.
Среди преданий, слагаемых о подвигах капитана Александры, есть легенда об одной удивительной погоне: она плыла за человеком до самой суши и загарпунила его уже на берегу. Во время шторма их отряд наткнулся на тонущий корабль. Они разорили судно, собрали трупы. Один человек укрылся на вельботе и сумел сбежать: ветра быстро понесли его прочь.
Как он, должно быть, ликовал и благодарил богов, когда увидел сушу! Его вынесло не просто на скалы, а на пляж – свирепый океан выплюнул человека прямо на мягкий песочек. Свобода! Он не пошел на дно вместе с кораблем и не пал жертвой китов, разодравших на куски его товарищей. Какое везенье!
Наш капитан поплыла за ним. Конечно, море у тех берегов было глубже, чем обычно, но все же мелковато для такого исполина, как Александра. Легенда гласит, что человек принялся дразнить ее, осыпать бранью. «Я тебя победил! – кричал он. – Я побил тебя в твоей собственной стихии, грязный вонючий кит!»
Тогда капитан Александра метнула в человека гарпун и вернула его в сокрушительные объятья океана.
«Ошибаешься, – шепнула она, прежде чем разорвать его на куски. – Это
Я буквально видела лицо того человека. Гнев и бесконечная обида на мироздание, даровавшее ему свободу и тут же отнявшее ее. Я воображала, в какой ужас повергли человечишку слова моего великого капитана – последние слова в его жизни.
Именно так я всегда представляла себе людей. Сперва самонадеянными, а потом – поверженными. Нет лучше средства для борьбы со страхом охоты.
Но вот передо мной человек. Он в моей стихии, всецело в моей власти – и на пороге смерти. Он не дразнит меня, не пытается сбежать. Ему лишь страшно и грустно. Он смотрит на меня мутным взглядом, и я вижу в глазах пленника глубочайший ужас, все еще пронизывающий насквозь его разум и тело. Ему очень повезет, если он проживет хотя бы день.
Я даже забеспокоилась – впрочем, буквально на долю секунды (виной тому наверняка стала необычность моего положения: даже самые древние киты лишь раз или два за всю жизнь обменивались с людьми парой слов, а я, юная третья ученица, вела с человеком полноценный разговор).
Да, конечно, дело было в этом.
– Принесу тебе рыбу, – услышала я свой голос. – Правда, сырую. Зато в ней есть влага.
Я не стала дожидаться ответа, а молча поплыла к капитану – рассказывать о своих открытиях.
20
– Это ложь, – заявила Трежер, как только я обрушила на них вести. – Один корабль, ха! Безумие. Ловушка. Причем для дураков.
– А почему он еще жив? – спросила Виллем с искренним любопытством в голосе.
– Мне кажется, он не все рассказал, – пояснила я, обращаясь только к капитану. – Возможно, он говорит правду – по крайней мере, он сам так думает. И ему многое известно. Эти сведения бесценны, надо развязать ему язык!
Капитан молчала, глядя в великую пустоту океана. Небо в тех краях было таким высоким, что даже щелчки наших эхолокаций не достигали его границ. Киты по сей день гадают о том, что таится в его высотах, какие цивилизации скрываются в вечной тьме.