Идя к капитану, я на ходу размышлял. А может ли капитан быть в курсе убийства его пассажиров. Пришел к выводу, что нет. Шанс, конечно, есть, но он очень мизерный. Зачем ставить в известность посторонних людей. Капитан завел меня в какую-то каюту и предложил рассказать подробно о случившемся. Я ему ответил, что произошла попытка убийства меня и моей жены. Участвовали два человека. Один душил жену и сбросил ее за борт, а второй решил пырнуть меня ножом. Нож я отбил. Нападавшего я ранил. Жена откусила часть ладони второго. Нанесла ему заметную травму. Завтра с утра, при завтраке и выгрузке будем осматривать всех людей. Хотя я очень сомневаюсь, что мы кого-то обнаружим. Капитану я посоветовал в судовой журнал записать, что женщине стало плохо. Она упала за борт. Следом за ней прыгнул муж. Принятыми мерами спасли обоих. Все остальное писать не надо. Зачем на корабле милиция и службы безопасности? Меньше шума, больше тишины. Считайте, что я вам ничего не говорил. Я буду настаивать на случайное падение моей жены. Капитан согласился со мной, что ему неприятности не нужны, но пообещал пройти с утра весь корабль и осмотреть каждого пассажира и члена экипажа. Хотя согласился, что вряд ли мы кого-то найдем. На том и расстались.
Лена в каюте устроила мне фирменный допрос по минутам с самого начала событий. Она очень сомневалась, что мой противник сбежал, но я настаивал на своем.
— Мне, конечно, очень хочется быть героем в твоих глазах. Рассказать, как я двумя ударами разделил противника пополам. Потом еще пнул его ногой и только после этого прыгнул за тобой. Но, к сожалению, вынужден тебя огорчить. Меня больше интересовала ты. Я боялся, что ты поплывешь на один берег, а я на другой. И что тогда в этом случае нам делать.
Леночка всю ночь все равно ворочалась и стонала во сне. А я все считал, кому же я мешаю. Так ничего и не придумав, под утро заснул. Во время завтрака, который растянулся на два часа, я со слабой надеждой смотрел на руки, пытаясь найти хоть малейший след от укуса. Но ничего подобного не наблюдалось. Попытался отыскать фамилии пропавших пассажиров за эту поездку. Но потом отказался от этого. Фамилии наверняка вымышленные. Адреса тоже. Хотя двух человек в общем количестве не доставало. Люди путались даже в их именах. То ли Петя, то ли Вова, то ли Сергей. В конце концов, я плюнул на это дело и прекратил поиск.
После улучшенного прощального завтрака, капитан торжественно вручил нам два ящика водки, которые мы принесли с собой на корабль. Очень попросил забрать их с собой.
— Вылить или разбить — рука не поднимается. А девать их мне некуда. Надо спиртную группу свою еще списывать. Мы запланированную норму не выполнили, а мне теперь, надо думать. Забирайте эту водку с собой.
Делать нечего. Мы взяли эти два ящика и потащили через таможню. На таможне оказалась та самая смена, которая нас не пропускала. Вызвали начальника таможни. Того же самого. Он от удивления даже фуражку свою уронил.
— Я такое не видел и не слышал, что бы делегация водку привезла всю обратно. Тут что-то не так.
Пришлось открыть одну бутылку, по его выбору. Дали ему понюхать и попробовать. Вытащили всю эту водку на площадь. Кто-то предложил выпить хоть бутылок десять. Мы в Болгарии получили в подарок каждый по соломенной шляпе-брылю. С большими дырками для лучшего проветривания. Ребята достали четыре стакана. Поставили стаканы внутрь в четыре шляпы. Установили очередь. Подходит четыре человека со шляпами. В шляпы наливают водку. В стаканы, которых не видно. Делегат выпивает их из шляпы, вытирает рот и передает шляпу другому. Народ смотрел в недоумении. Почему водка не выливается сквозь дырки в шляпе. Половина делегатов пить категорически отказалась. Поэтому оставшуюся водку отдали водителям автобусов. Они водку забрали с превеликим удовольствием. Не рассуждая и не раздумывая.
Глава 7
Разборки по командировке
В пять часов дня мы приехали в Одессу. Попрощались со всеми. Сели на вечерний поезд и утром приехали в Винницу. Егор нас встретил радостно, но спокойно. Николай Петрович, по-моему, даже огорчился, что мы так быстро приехали.
Я понимал, что у моего противника на теплоходе шансов остаться в живых нет. Но у него есть те, кто его посылал. Существовали какие-то друзья-товарищи. И остался один живой свидетель, который все знает. Моральная сторона, что у этого парня есть мать, отец, братья, сестры, любимая одна или несколько, меня не трогала. Парень знал, что его профессия опасна. Он оценивал свои шансы как девять к одному, учитывая внезапность нападения плюс профессионализм, плюс отвлекающий момент. И, вероятно, еще ряд плюсов, о которых я не догадывался. Минус всего один. Он не знал о моей подготовке моральной и физической. Для меня сейчас стал один вопрос — будет ли продолжение и когда? Сразу же по горячим следам или дадут возможность пожить на белом свете? Если вопрос будет решаться путем применения огнестрельного оружия, то шансов остаться в живых у меня практически не будет. Но больше всего я переживал за Лену и Егора. Как сделать их жизнь безопасной? Рвануть рубаху на груди и сообщить, что я готов умереть? Кому сообщить? Перед кем рвануть рубаху? Сейчас опасность будет грозить из-за каждого куста, угла дома, каждой поездки в машине. Своей или чужой.
На работе все происходило в пределах установленных норм. Я твердо решил про этот случай никому не рассказывать. Помощи никакой, а сочувствующих вздохов я слышать не хотел. Одному скажешь, то через неделю все будут знать в удручающих размерах. Соратники по очереди доложили о своих успехах и трудностях. Я подписал три новых договора. Приехал Иванько с победными реляциями. Людмила Грач доложила о своих достижениях. Судя по их репликам, взглядам, они успели найти общий язык не только в делах, но и в личных отношениях. Флаг вам в руки, ребята. Живи, пока живется. Двух жизней не бывает.
Ирина и Наташа сразу заметили изменение моего настроения. Пытались подкатиться ко мне по очереди, а потом поведали Павлу с Ефимом, что со мной что-то не так. Я сослался на постоянные головные боли в течение последних десяти дней, которые меня не отпускали и во время поездки. Они все на некоторое время от меня отстали. Хотя Ефим все-таки доложил о смене настроений у отца с сыном Мельниченко. Особенно сын начинает выступать, что «пора отдельным личностям подрезать крылья. Да здравствует равенство. Мы все работаем, создаем состояния, а отдельные господа-товарищи присваивают все себе». И дальше в таком же роде. Отец пока отмалчивается, но сына не останавливает. Ефим выразил твердую уверенность, что вопрос перебивки номеров на моей машине и еще мелкие пакости идут именно от них. Я посоветовал Ефиму еще присмотреть за ними. Предупредить их о возможных последствиях. Если не остановятся, то тогда будем принимать меры.
В обед попросил Наташу соединить меня с представителем МИДа Лебеденко Александром Григорьевичем — начальником управления по внешне экономическим связям. В МИДе ответили, что такой у них не числится, но с начальником управления Пушкаренко Михаилом Алексеевичем соединят. Михаил Алексеевич сообщил, что очень рад со мной познакомиться. Много обо мне слышал, какой я оригинал. Он рад, что я поехал в Одессу. Владимир Петрович много рассказал о моей неоценимой помощи в процессе переговоров. Выразил соболезнование по поводу случившегося инцидента, но все хорошо, что хорошо кончается. Конечно, надо было их предупредить о своем желании ехать в Болгарию такой большой группой в пять человек. Делегация рассчитана на сорок пять особ. Но нашлись места, и они всех утвердили. Они надеются и дальше на совместное сотрудничество. Если у них будут предложения, то они обязательно о нас вспомнят. Мы помним, что Вы ездите только с женой. Потом Михаил Алексеевич пожелал всего хорошего и положил трубку. Я сидел за столом и пытался переварить все услышанное.
Так их оказалось трое. И все они приехали со мной. Я бы не поехал, и они тоже сидели бы дома. А сейчас эти двое думают, как выполнить возложенное на них поручение. До семи часов вечера я пытался связать концы с концами. Найти хоть какое-то решение. Но ничего умного в голову не приходило. Ну, что. Утро вечера мудренее. Буду думать еще и еще. Но надо искать какой-то выход.
В среду днем Наталья сообщила, что мне звонит Донченко Юрий Григорьевич. Соединила.
— Здравствуйте, Виктор Иванович. Донченко Юрий Николаевич. Капитан лайнера «Украина». Вы мне оставляли свой номер телефона. После обеда в трюме обнаружили труп молодого человека, убитого ударом ножа в солнечное сплетение. На правой руке трупа возле мизинца вырван кусок мяса, предположительно зубами. Соответствующим органам я доложил о чрезвычайном происшествии в ночь с субботы на воскресенье. Идет расследование полным ходом. Вам об этом я сообщаю с разрешения следователя. Всего Вам хорошего.
Так. Значит, третий убрал второго, в связи с его раной на руке. По ране можно отыскать человека. А сейчас чьи-то следы отыскать будет намного тяжелее. На одного противника меньше. Удивляет та легкость, с которой они убрали еще одного. Участника и Свидетеля. Но раз следователь разрешил позвонить, то это означает, что надо его ждать в гости. Буду надеяться, что в связи с активным расследованием, убийцы слегка притормозят свою деятельность. Если заказчики серьезные, солидные люди, то это активное вмешательство заставит их пока, до лучших времен, заморозить свою мстю. Хотя там только голый расчет. И они тоже понимают, что мною сигнал о моей нежелательной деятельности в составе правительства получен. Они могут подождать, ожидая, что же я буду делать дальше. А уже потом начать планировать очередные пакости.