— Кстати, о еде… — Светлолика окунула чайную ложку в сливовое варенье, тягучей струйкой выпустила сироп на разрезанную вдоль булочку с маком, сверху размазала кусочки слив и осталась довольна полученным десертом. — Больного нужно покормить. А то он у нас с прошлого дня ничего не ел. И не пил.

— Вот еще! — фыркнул кот. — Давай еще тут магов откармливать. Мы его звали? Нет, он сам приперся. Будешь подкармливать, потом ни в жизнь не вытурим отсюда. Уцепится, как клоп за ковер — только сжечь и останется.

— Прям-таки сжечь. А не слишком ли ты сурово мыслишь? — поперхнулась от неожиданности бутербродом Светлолика, представляя, как затаскивает упирающегося, голосящего на все лады мага на сложенные шалашиком дрова и с дьявольским хохотом бросает факел.

Но перед внутренним взором отчего-то вставало отчетливое видение собственного восхождения на костер непременно в свадебном платье бабки Дорофеи и белых тапочках на два размера меньше.

— Ничего подобного, — насупился Дорофей. — Маги, они как зараза. Заведется один — другие подтянутся.

Девушка открыла было рот, чтобы поинтересоваться, откуда такие глубокие познания в области повадок и привычек магов у деревенского кота (пусть даже говорящего), но неожиданно на стороне пушистого зверя выступил леший:

— Дорофей Тимофеевич прав. Эти колдуны, не к ночи будут помянуты, зело зловредный народ. Приедут, напакостят, своими шарами магическими траву пожгут, зверье перепугают. Даже нежити от них спасения нет — все норовят если не поймать или убить, то хотя бы разозлить. А потом еще сильно расстраиваются, если их ненароком съедят.

— Да что вы говорите, Вяз Дубрович! — неодобрительно зацокала языком Светлолика, округляя глаза, но не забывая, однако, об обязанностях хозяйки и своевременно обновляя чай гостю. — Страсти-то какие! Зачем же им нужно такое непотребство творить? Вроде бы люди ученые, должны понятие иметь.

— Должны-то должны, а имеют ли? Вот в чем вопрос, — наставительно изрек хозяин леса, поднимая указующий перст вверх для большей авторитетности. — Они еще зверье всякое или нежить разную в силки ловят и в своих лабораториях в них иголками всевозможными тыкают да ножиками режут. А после всякую пакость в свои книжки про них пишут.

Глаза ведьмы стали еще круглее. Она завороженно внимала Вязу Дубровичу, при этом намазала на булочку поверх вкуснейшего варенья приправу из местного хрена (над которым, к слову, рыдала вся семья головы с ним во главе, когда терли ядреный овощ), затем съела ее и даже не поморщилась. Потрясенный подвигом хозяйки, кот уважительно мурлыкнул. Однако сильная у него хозяйка, что телом, что духом несгибаема. Если бы ему, к примеру, в рот попало этакое экзотическое блюдо, пришлось бы выпить залпом не менее двух ведер колодезной воды, дабы потушить пожар во рту, и он наверняка бы лопнул от такого объема жидкости.

— Вяз Дубрович, а зачем же они так над зверями несчастными издеваются? — воскликнула Светлолика.

— Знамо зачем — изучают. Енто непотребство у них «експеримент» называется, — охотно просветил ведьму леший.

— А для чего они этот самый експеримент затевают? — Светлолика даже придвинулась ближе, чтобы лучше слышать ответ.

Дорофей Тимофеевич в точности повторил ее маневр. Леший аж зацвел от удовольствия. Ежели бы его рассказы с таким вниманием слушала его кикимора, он бы из дома, наверное, вообще не уходил — сидел бы себе и вещал вдохновенно.

— Ну, к примеру, ученый ловит букашку, ставит ее на стол и бьет по столу палкой. Букашка что делать будет? — хитро сверкнул глазами рассказчик в сторону благоговейно замерших слушателей.

— Как что? — радостно фыркнул кот, мол — вот я какой! — первый догадался. — Сбежит насекомое — только его и видели.

— Точно, — согласно кивнула Светлолика.

— Так профессор ентот букашку опять ловит, лапки ей обрывает и снова кладет на стол. Палкою — бац! Букашка лежит — не шелохнется.

— Ну и?.. — еще ближе придвинулась благодарная публика.

— Так он возьмет перо, да в свою книжицу и запишет: мол, в результате експеримента выяснил, что без лапок букашка сия на звуки посторонние не реагирует и бежать не пытается. Вывод: букашка без конечностей не слышит! — торжественно завершил повествование леший, чем потряс кота с ведьмой до глубины души.